поддержанная Верховным тайным советом, вызвала противоречивую реакцию среди дворян. А их в этот момент в Москве оказалось больше, чем обычно. Многие приехали из провинции на свадьбу молодого императора с княжной Долгорукой, а попали на похороны и избрание нового государя. В это время самые известные московские дома стали дискуссионными клубами, где обсуждалась программа ограничения самодержавия. Дело было для России невиданное, а потому посягательство на самодержавную власть поддерживали далеко не все.
Дмитрий Голицын и остальные члены Верховного тайного совета от дискуссии не уклонялись, напротив, готовы были рассматривать любые предложения. Датский посланник Вестфален информировал свое правительство, что двери Совета оставались открытыми целую неделю, и каждый из дворян имел возможность высказаться. Секретарь французского посольства Маньян сообщал из Москвы: «Здесь на улицах и в домах только и слышны речи об английской конституции и о правах английского парламента». «Партий бесчисленное множество, – докладывал в Мадрид испанский посол де Ли-риа, – и хотя пока все спокойно, но, пожалуй, может произойти какая-нибудь вспышка».
Наибольшим скептиком показал себя прусский посол Мардефельд: он констатировал, что русские дворяне желают свободы, но не способны договориться о мере ограничения самодержавия.
Некоторые исследователи говорят о двенадцати различных проектах, подготовленных в этот короткий период. Василий Татищев, например, основываясь на западном опыте и истории русских Земских соборов, призывал не ограничивать самодержавие, но избирать нового государя, привлекая к выборной процедуре все дворянство, некоторых персонально, а других через поверенных.
Сам Дмитрий Голицын, если верить депешам иностранных послов, предлагал оставить императрице полную власть только над двором и над небольшим отрядом гвардейцев для ее охраны. Деньги на эти цели предполагалось выделять из государственного бюджета. Вся же власть в области внешней и внутренней политики, согласно замыслу Голицына, должна была перейти к Верховному тайному совету, чей состав предполагалось расширить до двенадцати человек.
Согласно плану Голицына, восстанавливался и Сенат из тридцати шести человек. В обязанность сенаторов входило предварительное рассмотрение всех дел, подлежащих обсуждению «верховников». Но и это не все. Князь предлагал создать двухпалатный парламент: одна палата из двухсот членов представляла бы интересы дворянства, другая предназначалась для защиты интересов купцов, горожан и вообще народа от «несправедливостей» – по два выборных человека от каждого города.
Впрочем, слово «народ» в данном случае надо понимать верно. Низы в дискуссии не участвовали. Речь шла, понятно, не о демократии – до нее еще было очень и очень далеко. План предоставлял реальную власть лишь ограниченному кругу лиц, но по сравнению с тем, что было до того на Руси, проект Голицына, бесспорно, являлся прорывом от абсолютизма к конституционной