Болеслав. Если увидишь его фонтанирующим ядом – не удивляйся, он тоже чудом вспомнил, как работать без диагноста.
Я бы очень сильно удивилась, если бы вспомнила, кто это, – но предпочла промолчать и об этом.
– Хорошо, последний вопрос, – вспомнила, наконец, я. – А где это общежитие находится?..
Разумеется, Найдену не могло не свезти и тут. У Бюро Правопорядка своего общежития не было: все сотрудники, приехавшие на месторождение, заказали перевозку собственных домиков – таких же легких каркасников с куполами, как и у меня. Найденыш оказался единственным, кому требовалось жилье, и его, недолго думая, распределили… в общежитие к шахтерам. Одна я туда соваться на ночь глядя побоялась, так что пришлось вкратце изложить Хотену историю моего «знакомства» с Найденом, старательно обходя вопрос о том, что я делала на пустой улице в десятом часу.
Мои филологические страдания оказались напрасны: общежитие пустовало. Первая смена шахтеров в полном составе лежала в стационаре, вторая – пахала за двоих на месторождении, пробивая новый штрек. Похоже, только этим и объяснялось, как Найден, с его-то коммуникативными навыками, остался без грелки в полностью заселенном общежитии.
Сонная вахтерша обрадовалась нам, как родным, словно мы ее вовсе не разбудили, но бдительности не потеряла ни на секунду.
– Я уж думала сама за грелкой бежать, – доверительно сказала она, зябко кутаясь в шаль, – но мне нельзя надолго оставлять пост, а до дома еще полчаса езды. Запишитесь в журнал визитов, вот здесь. А потом я покажу дорогу, как раз на обход пора.
Хотен, у которого давно глаза слипались, раздраженно дернул щекой и вместо записи предъявил женщине корочки ревизора.
После этого нам уже не радовались. Но дорогу честно показали.
Найдену, как назло, досталась угловая комната на первом этаже. По всей видимости, пустовала она потому, что была одной из самых холодных, и туда никто не хотел заселяться. Отсутствие климатического купола делало свое дело; лично я бы отсюда переехала при первой же возможности.
Одно окно выходило на подмороженные кусты перед стоянкой, второе – вовсе на дорогу; установили их неправильно, и изнутри по низу стекла шел толстый слой льда, а снаружи сияли белизной инеевые перья. Кто-то из жильцов попытался законопатить щели засохшей травой и мхом; из-за этого комнатка чем-то неуловимо напоминала заброшенное фазанье гнездо, но никак не человеческое жилье. Над радиаторами воздух дрожал от контраста температур, но мощности не хватало, чтобы прогреть помещение до приемлемой температуры, и вторая койка предсказуемо пустовала.
Открывший нам дверь кокон из одеяла проследил мой взгляд и бодро заявил простуженным голосом:
– Зато здесь светло! – и с любопытством повернулся к ревизору, застывшему нерушимой скалой и всем видом демонстрирующему, что за меня есть кому постоять.
Как будто это требовалось.
– Хотен Верещагин, ревизор третьего чина Особого корпуса, – коротко отрекомендовался он, заметив интерес.
Обычно