сорвалась с ветки и улетела в лес. Яков повернулся – а её нет.
– Жаль, – сказал он вслух, – теперь над догадками маяться.
Но сова вернулась почти сразу, неся в лапах какой-то стебель, который сбросила рядом с котелком.
– Положи, – велела она, – вкуснее будет.
Яков послушался. Из котелка тут же запахло какими-то копчёностями и чесноком.
– Это черемша, – сказала сова, – только не совсем обычная, не везде растёт.
– Ты сама будешь есть?
– А то. Буду, конечно.
И они уселись вдвоём над котелком. Каша была очень горячая, сова выжидала, когда остынет и разглядывала мужчину. Разглядывала молча, есть не мешала. И размышляла. Вопросов было много, даже слишком, им было тесно, и все они просились наружу. Сова привыкла рассуждать вслух. Понятное дело, что Яков на большую часть ответить не сможет, самой надо как-то выкарабкиваться из этой временной петли, а для начала понять, где она в неё провалилась.
Итак, она собралась проведать проросший клад. И даже долетела до высоких жёстких стеблей, ставших уже совсем кровяного цвета. Бутоны наверху налились и, кажется, начали раскрываться. Сова зацепила лапой один стебель и наклонила к себе, чтобы рассмотреть получше. Ага. Вот тут-то её и накрыло. Какой-то период она не помнит вовсе, а потом очутилась в лесу, причём считала в тот момент, что всё совершенно нормально и по плану, и полетела на свет костра и запах еды. То есть искать надо в этом лесу, где вход, там возможен и выход. Не обязательно, конечно, но надо верить в лучшее. Однако сейчас никуда лететь не стоит, кто его знает, как ночью оно будет.
С этим сова частично разобралась. Теперь и поесть можно, и Якова расспросить. Каша оказалась плотной, как раз для клюва, и вкусной. Даже мяса досталось.
– Спасибо, – вежливо сказала сова, – очень вкусно. Можешь спрашивать, только не на всё отвечу, ты же понимаешь. Будущее тебе знать не положено, можно напортить всё.
– На здоровье, так же вежливо ответил Яков, – про будущее ты права. Но что спросить тогда? Почему ты разговариваешь? Почему живёшь так долго? Ты ведь не простая птица.
– А почему ты меня понимаешь? Люди не слышат моих слов. Все остальные слышат, а люди – нет. Ты тоже не простой человек. Стал. Вот и я стала, а вот что было сначала – сова или слово, тут не скажу, самой бы разобраться в этом. Когда живёшь так долго, в память складывается много чего, память у меня хорошая, объёмистая память. Иногда в ней даже удаётся отыскать нужное. Давай я спрошу. Что с тобой случилось у кобольдов? Это с тех пор ты видишь сверх того, что людям положено? И бороды тоже после кобольдов не стало?
Яков подумал о том, что вот сидит он с говорящей птицей, ночью, в лесу, у костра – и ему почему-то не кажется это удивительным. Как должно. И ещё подумал, что поздно уже, и надо бы спать. И тут же пришла мысль, что человек он вольный, у Гнедки травы много, можно и проспать завтра хоть весь день, в лес только нужно будет с солнцепёка уйти.
– Нет, борода исчезла позже. Варево неудачно полыхнуло, попало паром. Я тогда у аптекаря учеником работал. Из деревни ушёл, подался в город.