ожидала, если честно. Что-то близкое послышалось… Значит, ты стихи пишешь. Дал бы почитать!
– Хочешь? Завтра всё в парадняк принесу! – вскрикнул он. – Но только тебе одной. Я ведь не поэт. Пишу редко, просто так.
– Только так и можно писать. Ни для кого и ни для чего. Как же ещё? Хорошо, никому не скажу, – она положила руку ему на плечо и пронзила ускользающей, мечтательной улыбкой. – Странно, ты первый мэн, кто мне свои стихи прочёл. Да ещё и спел, – она быстро поцеловала его в щёку и шепнула: – Спасибо.
Сва едва сдержался, чтобы изо всех сил не сжать Лави в объятьях. Он всё падал и падал в её овеянный дымной горечью взгляд…
– Ты, правда, совсем дивный. Все герлицы думают, что ты девушек никогда не любил.
– Любил. И очень сильно.
– А где же сейчас твоя любовь?
– Не знаю, наверное, замужем.
– Сва, – глаза Лави были закрыты, а рука всё лежала на его плече, отчего восхитительно кружилась голова.
– Что? – чуть приблизился он.
– Глупый, поцелуй меня.
– Я не могу… Ты такая… Я сразу с ума сойду.
– Значит, тусовка наша ничему тебя не научила? – она отпрянула и рассмеялась.
– Увы, научила! Там поцелуй – как сигарета. Будто никто ничего не чувствует, никого не любит! Все только целуются с кем попало и так далее.
– О… – Лави опустила глаза. – Опять ты первый, кто мне это говорит. Почему? Даже, если ты чуточку прав.
– Скажи, – горячился Сва, – кто придумал такой прикол дебильный?
– Это к нам от западных хиппи пришло. И не с кем попало, а только со своими… Неужели ты не понял? В мире уже нет любви. Наш поцелуй – это капелька нежности, крошечная, как цветок, – она отвернулась и шагнула к дверям. – Мне выходить! Спасибо за песню. И за мораль. Не провожай, я тут близко живу.
– Прости, я… – Сва опёрся рукой о дверное стекло, будто желая её удержать, и умоляюще произнёс: – Не обижайся! Можно я тебя поцелую? Где тебя никто не целовал?
Она взглянула с издёвкой:
– Прямо здесь? Думаю, таких мест уже не осталось.
Сва поймал её руки и стал с отчаянной страстью целовать худые запястья, холодные пальцы, ногти с обломанным маникюром. Лицом утонул в её ладонях.
Лави шумно вздохнула, слабо потянула пальцы назад:
– Уже целовали. Сегодня вечером.
Через миг на пустом эскалаторе они, изнемогая, искали губы друг друга. Обнявшись, с закрытыми глазами, возносились всё выше, цепенели оттого, что вот-вот эскалатор кончится, и не в силах были разъединиться. Теряя голову, Сва чувствовал покорную, встречную, сводящую с ума нежность:
– Люблю тебя! Навсегда полюбил!
В ответ донеслось едва слышное:
– Встретить тебя… В этой паскудной жизни…
Комья свежего снега таяли на мокром асфальте. Они шли из метро в сырой холод, Лави держала его под руку. Напрасно Сва вновь пытался её обнять, она отстранялась и упорно смотрела вниз, в сторону.
– Что с тобой?
– Ничего. Прости, голова кружится. Это от седа, – вздохнула и, не замедляя шагов, отвернулась ещё больше.
Молча прошли сквозь