в тапках на босу ногу, присел на стул, стоявший прямо перед столом Воронцова.
– Ты это, встань для начала, – накинулся на него Дима, – тебе никто не предлагал сесть!
– И не надо! – вскочил со стула задержанный. – Не надо предлагать сесть. Сами сядем. А документы принесём. У нас паспорта есть!
– А у нас есть паспорта? – спросил второй, более адекватный, без мутного всплеска во взгляде.
– Есть! – убеждённо кивнул первый. – Щас опер позвонит моей сожительнице, она принесёт. Звони, командир!
Воронцов на секунду задумался. Если руководство приказало раскрыть грабежи по «горячим следам», это означает, что в отдел натаскают разную шушеру, подобрав её от мусорных бачков, со свалок и канав. Эти вряд ли пойдут на грабёж. Слишком оторвались от дел. Пьянь полуночная.
– Стой там! – рявкнул Воронцов. – Давай номер сожительницы.
Набрал номер. Телефон мигом ответил и из динамика загремел пронзительный женский голос с истерическими нотками. Воронцов отвёл руку с трубкой подальше от уха, чтобы не лопнула барабанная перепонка и, прищурившись, принялся разглядывать задержанных. Когда женский голос в трубке умолк, Дима сказал по громкой связи:
– Благодарю вас, сударыня. Вы были так любезны!
Бросив трубку на стол, набрал номер на стационарном телефоне.
– Наталья Иванна, задержанные есть. От помойки привели. Нет, не похожи. Далеко ли помойка? Нет, рядом с отделом. Отпускать? Слушаюсь.
– Вот что, дрозды, идите-ка вы подальше от отдела. Если ещё раз приведут, я вас упакую. Надолго!
– Понял, командир! – в один голос воскликнули мужчины. Из кабинета вышли, не оборачиваясь, так и шли, плечом к плечу, испепеляя взглядом Воронцова. Протрубил городской телефон.
– Да, Наталья Ивановна! Нет, не старые, молодые. Лет под тридцать. Адрес есть. Недалеко. На нашей улице. Проживают у сожительницы. Нет, не вдвоём. По отдельности. Если никого не будет, я схожу за ними. Есть!
Воронцов бросил трубку и задумался. Сейчас ещё приведут. И так всю ночь. Таскать им – не перетаскать. Хорошо, что Наталье Ивановне выделили отдельное помещение. Вдвоём гораздо хуже было бы. Ночь уже на исходе. Скоро рассветёт. Утром про грабёж забудут. Воронцов прижал ладони к груди и провёл сверху вниз, оглаживая себя, чтобы сбросить неприятное впечатление от двух молодых мужчин, родившихся лишь для того, чтобы провести свою жизнь у мусорного бака.
Алина смеялась и слышала, как разносится смех, мелкими переливами, будто где-то рядом звенели хрустальные бокалы. От смеха во всём теле появилась лёгкость, захотелось куда-то бежать, кому-то что-то доказывать. Да не кому-то, а конкретному человеку, идущему рядом с ней и не знающему, как от неё избавиться. Николай недоумённо посмотрел на неё и заразился смехом. Оба вволю посмеялись, Меркушев за компанию, Алина над собой и своими страхами.
– Вот что, Алина Юрьевна, давай-ка, зайдём в этот злосчастный магазин?
Предложение прозвучало неожиданно, но чрезвычайно заинтересовало Алину.
– Мы