кофе, сваренный из кофе, а не сотворенный в оцинкованных ведрах из чего-то условно называемого кофе, и молочный коктейль, который был совершенно немыслимым изобретением, открылось на улице Мира. Там продавали блины, молочный коктейль, кофе, сухие пирожные… всегда стояла очередь. Это случилось году в 1964-м.
– А в какой школе вы учились?
– Она помещалась в здании бывшего реального училища, построенного в начале второй половины XIX века на фундаменте средневековых складов Соловецкого монастыря. Вы знаете площадь в Вологде, где теперь Воскресенский сквер? В годы моего детства и юности он назывался «садик с красными дорожками», потому что они были посыпаны битым кирпичом. На площади когда-то были мужская гимназия, духовная семинария – там учились все мои предки… По традиции, как во всех городах, они терпеть не могли друг друга и на этой грязной площади сходились для мордобоя… (Смеется.)
– В 1950-е годы ваша школа тоже называлась гимназией?
– Нет, школа № 1 города Вологды. Она всегда считалась привилегированной. В ней училась моя мама, в ней работала моя бабушка Манефа Сергеевна и так далее. Я с этой школой был связан давно, но учился в ней только с пятого класса. Дело в том, что, когда мне надо было идти в первый класс, родители разузнали по всему городу, где лучшая учительница начальной школы. И они нашли Клавдию Павловну Попову, которая в это время должна была уходить на пенсию (ей исполнилось 55 лет) в 1954 году, значит, ей было 18 в 1917-м.
– Ровесница века…
– Да, ровесница века, она была типичной дореволюционной провинциальной интеллигенткой, всю жизнь прожила с сестрой в деревянном доме. Всегда в накрахмаленной блузке, строгой юбке. Гладко причесанные седые волосы, выправка, как у гвардейского офицера. Вежливая, тихая, по-своему красивая, действительно замечательная учительница. Она была учительницей начальной школы номер 18 по улице Чернышевского, где я и начал учиться.
– Это деревянный особнячок?
– Да, деревянный одноэтажный особняк, дом графов Зубовых, и в нем я учился всю начальную школу. Я учился в исторических зданиях. Увы, это здание лет 15 назад снесли.
– Были ли в школе учителя, которые вам особенно памятны?
– Учитель английского языка был замечательный – Зельман Шмулевич Щерцовский. О нем я написал маленькое эссе к его 75-летию в газете «Красный Север». Он всегда входил в класс резким шагом. Просторные комнаты реального училища, высота потолков, как у нас в «Вопросах литературы», за рядами парт всегда оставалось приблизительно еще такое же – без парт… Учительские столы были фанерными, на них чернильница-непроливашка… Он подходит к столу, все орут, и так спокойно бьет кулаком по столу: «РазгильдАи!» Чернильница подлетает на пару метров, все затихают. Он эмигрировал во время войны из Польши, поэтому по-английски и по-немецки, по-польски и на идише он говорил, может быть, и лучше, чем по-русски. По-русски он говорил с сильным акцентом.
– А как Зельман Шмулевич оказался в СССР?
– Тогда