крякнул и призадумался. Распорядился же так:
– Ты, Хотен, останься с парубком своим, побудьте у нас коноводами. Вы же, ребята, спешивайтесь, доспехов не надевайте. Достаточно и того оружия, что на вас, а то и засапожников. Вот пута, те приготовьте. Пошли!
Зажатые внутри табуна, хоть и были лошади заседланы или под вьюками, коноводы успели даже немного согреться, пока за ними не прибежал дружинник, лица которого в темноте Хотену не удалось разглядеть. Вместе они перегнали табун на поляну, где горело два костра – один обыкновенный, а второй над прямоугольной ямой. Радко позвал Хотена из ямы, куда вели ступеньки, вырубленные в мерзлой земле в одном из углов.
– Ну, что я тебе говорил? Ведь и вправду теплынь, а? – возгласил децкий, возлегавший в расстегнутом кафтане на своей шубе и еще на каких-то мехах.
– Да уж, – согласился Хотен, потянув носом. Несло свежей кровью и духом грязных, с лета не мывшихся людей. – Теплынь. А где пленники?
– Я приказал бросить их, связанных, на краю поляны, вместе с убитыми товарищами. Буде какой к утру не замерзнет, его и станем судить. Эй, не спи, Хотенушко, подожди кашу! Эк тебя сморило…
Проснулся Хотен перед самым светом, и не так от прохлады, хотя бревна над ямой уже дотлевали, как от звяканья котла: последний ночной дозорный и разбуженный им повар готовили уже завтрак.
Прошелся в лес, навестил лошадей, а уж тогда вспомнил сыщик и о пленниках. Те лежали в снегу кучей, и все, кроме одного, давно задубели. Живой был в драном полушубке, на который никто не покусился, на ногах лапти, а жили на белом его лице только глаза, уставились на подошедшего. Крякнув, ухватился сыщик за конец веревки, подтащил пленного к костру. Из ямы слышались уже шутливые перекоры дружинников и хохот Радко.
Уже готовые к походу, на конях, Хотен на своем месте в строю, а Радко с ним рядом, вспомнили приятели о пленнике. Нашли дружинника, его обыскивавшего. Оказалось, что имел за пазухой только две гирьки, явно из добра убитого купца.
– Тебя как зовут, злодей? – спросил небрежно Радко.
– Терпилой, боярин, – пробурчал пленник, усилием воли прекратив выбивать зубами дробь.
– Шутки шутишь? – нехорошо усмехнулся децкий.
– Кто шайку водил? – встрял в разговор Хотен и тут же добавил: – А как звали убитого купца? Надо ж панихиду заказать, боярин.
– Мосейка верховодил, – с запинкой ответил пленник. – А у купца не догадались ребята имя спросить.
– Вот что, боярин, – заявил тут Хотен. – Надо его отпускать. Везти парня на суд ко князю нам не с руки, да и к какому князю везти в нынешней сумятице? Кончать его сейчас, утром, не по закону будет – и не по-людски. Пусть идет.
– Ты у нас законник, друже, тебе и решать, – ухмыльнулся децкий. – А ты слышал, лапотник? Мотай! Попадешься еще раз, тогда не жалуйся.
Разбойник, однако, остался на месте. Спросил у сыщика:
– Скажи свое имя, боярин. Чтобы знать мне, за кого богов молить.
Радко и Хотен переглянулись. Радко тронул коня коленями и отъехал на середину поляны.
– Готовы,