механический голос произнёс: «Выход разрешён». Из калитки вышел человек в пальто и шляпе. Это снова нарушило только начавшие уравновешиваться мысли; оживший дом с башней, механический голос, нелепо одетый человек, выходящий из калитки – не имели отношения ни к диссертации, ни к осеннему вечеру, ни к пустоте в голове. Хотелось поскорее отойти подальше от этого человека, но странно, наверное, было бы убегать от него на улице или останавливаться перед переходом; поэтому пришлось переходить дорогу вместе. Человек перешёл дорогу и оказался немного впереди; обернулся, замер.
– Постойте, – сказал человек. – Что вы здесь делаете?
Странный тон. Говорит уверенно, даже ни тени сомнения, что узнал.
– Да, узнал. Вот ты, похоже, нет. Своего лечащего врача не узнал. Завтра посмотрю по поводу терапии новой. Что ты здесь в час ночи делаешь? Ты в палате должен быть. В больницу должен был до восьми вернуться. Завтра в семь подъём, а в девять – трудотерапия. Возвращайся. Если не вернёшься, я сейчас в полицию позвоню. Они тебя вернут. И на режим переведу, чтобы никаких прогулок. Сейчас же разворачивайся и возвращайся в больницу.
Говорил уверенно, но явно опасался, что что-то пойдёт не так. Телефон при этом действительно достал и, похоже, правда, собрался звонить. Полиции ещё только не хватало. Пока разбираться будут, кто врач, а кто – сумасшедший, полночи пройдёт; полночи в обезьяннике – не самое приятное времяпровождение.
Между тем, врач, похоже, передумал и сунул телефон в карман, подошёл и стал заламывать мне руку. Это было, с одной стороны, неприятно, с другой – вносило некоторую ясность в происходящее и дальнейший сценарий развития событий. Потому как, если кто-то подходит и несёт бред – это допускает несколько вариантов развития ситуации, а если кто-то хватает за руку – это совсем другое.
Через минуту человек лежал у стены дома. Шляпа лежала рядом, человек гово рил что-то нечленораздельное и прижимал окровавленный носовой платок к лицу. Телефон его лежал на асфальте, пластмассовая Нокиа, раздавленная ботинком.
Нужно было бежать до проспекта и ловить машину, пока человек не вернулся к калитке и не вызвал полицию. Машина остановилась сразу – красная «Девятка» с восточным человеком за рулём. Водитель был молчалив и слушал восточную музыку. Десять минут – и дома. Раздеться, умыться, поставить чайник – и не думать о странном человеке, оставшемся сидеть с разбитым носом у стены под барельефом шестипалой женщины.
Чёрный фашист и Красный солдат
В сентябре садоводство опустело. В этом году лето было не жарким, шли дожди – и в августе даже в выходные никогда не было очереди. Когда же пришёл сентябрь, и детей увезли в город, стало совсем тихо. В первое воскресенье сентября было солнечно. В субботу и с утра шёл дождь, но к полудню распогодилось. Никому не хотелось уезжать на несколько часов из города, и на сонных улицах слышно было, как падают листья. Я гулял весь день – мне нравилось, что никого нет, что пахнет прелыми листьями, и холодное