сердце, красота – хотя с лица воды не пить, правда? – богатство, великолепная карьера. О лучшем тебе и мечтать не надо, девочка моя! Завтра же я тебе его представлю, и ты позабудешь о своём Антрепе навсегда.
Доротея кивнула. Ей на самом деле уже давно хотелось в уборную, и она обрадовалась, когда императрица наконец-то ушла, надавав ей массу наставлений, как завтра одеться и как держаться перед женихом, а особенно перед потенциальной свекровью – гувернанткой великих княжон, графиней Шарлоттой фон Ливен. Нужно было выглядеть опрятно, аккуратно, нарядно, но не вызывающе – фрау Шарлотта, или Лотта, как её называла Мария Фёдоровна, не слишком одобряла моды современности, пришедшие из революционной Франции; говорить не очень много, спокойно, но не зажато и не слишком громко, проявляя выдержанность; и прочая, и прочая…
В уборной Дотти заметила, что все её нижние юбки пропитались кровью. Живот по-прежнему болел. Значит, у неё что-то лопнуло внутри, наверное, от бега и волнения; теперь она истечёт кровью и умрёт. И никакой свадьбы не будет. Ни с кем. Ни с Аракчеевым, ни с Антрепом, ни с этим неизвестным “Кристхеном”. И её похоронят… И все будут плакать, когда она будет лежать в гробу…
У Альхена, уже зачисленного в свиту флигель-адъютантом, сегодня не было дежурства и он зашёл к ней.
– Ничего себе! – с порога заявил он. – Тут все говорят, как ты нахамила государыне-матушке. Не ожидал от тебя такого, сестрёнка…
– Альхен. Я умираю, – сказала она тихо, сжавшись в клубок на подушках.
– А что с тобой? – брат осмотрел её, но кроме бледности ничего не заметил.
– У меня кровь течёт, – прошептала она.
– Горлом? – он подумал, что у неё началась скоротечная чахотка.
Она покачала головой, покраснев, потому что ей придётся доверять брату довольно интимные подробности, которые бы и фройляйн Бок не доверила.
– У меня лопнуло что-то внутри. Живот сильно болит. И кровь идёт… оттуда, – призналась она. – И вот… Слушай, когда я буду умирать, не уходи. Мне одной страшно будет.
– Надо доктора хотя бы позвать, – и он, не слушая робких возражений сестры, пошёл за лейб-медиком, который сразу же вывел его из спальни Дотти, а ей объяснил, что это кровотечение абсолютно нормально, означает, что она достигла зрелости, будет повторяться каждый месяц примерно в один и тот же день и совершенно не угрожает жизни. А потом пошёл поделиться новостью с государыней, которая перенесла знакомство Дотти с очередным претендентом на её руку и сердце на три дня.
Претендента этого, про которого в самый последний момент вспомнила императрица, звали Кристофом-Генрихом фон Ливеном, ему скоро исполнялось 25 лет, но несмотря на свой молодой возраст, он был уже генерал-майором и начальником Военно-Походной канцелярии императора Павла, исполняя обязанности первого советника и докладчика по военным делам. Многие говорили, что своей должностью и стремительным