происходящего, я принялся внимательно прислушиваться к происходящему. Суть его сводилась к банальной проверке на чистоту веры, правильно ли живущие здесь люди исполняют молебны, и как часто, не употребляют ли в неразрешённое время, пищу неугодную всевышнему и так далее. В итоге, убедившись в правильности поведения, способствующего укреплению веры, и в регулярных молитвах о всевышнем, им захотелось посмотреть, как идут дела у новых рабов, на пути становления веры в великого Магала. Как они считали, единственного истинного бога этого мира. На слова Маргеда, что рабы находятся здесь всего неделю и не смогли ещё до конца проникнуться истинной верой во всевышнего, служители веры никак не отреагировали.
Проходя мимо выстроившихся рабов и проповедуя идеи великого Магала, служители заставили всех встать на колени, и помолиться о его величии. И всё бы прошло спокойно, если бы молодой представитель ордена единого, натасканный на борьбу с иноверцами, вдруг не плюнул в лицо старшему смотрителю дел веры, и с криком о возмездии, грозящем иноверцам, не кинулся с кулаками на служителей. Ударить, кого либо, он не сумел. Служители явно обладали навыками магии, и мигом скрутили неудавшегося покушителя.
После чего начали методично над ним издеваться, то влезая в мозги, активировали болевые точки, то выворачивая не мысленным образом конечности, то выпуская магических змей, терзавших укусами плоть глупого юноши. Не знаю почему, но я вдруг вспомнил себя, мучавшегося в диких мучениях на полигоне. И видно воспоминания были такими яркими и ещё не стёртыми из моей памяти, что я словно на себе испытывал сейчас муки, предназначенные молодому барону. С диким криком «Не надо!» я кинулся в толпу и, раскидав избивавших, прикрыл собой окровавленное, но ещё живое тело. Мгновенно перенаправив на меня действие своей злобной магии, служители, заметив полное отсутствие какого-либо эффекта от их действий, замерли в недоумении, не понимая что происходит. Вопросительно взглянув на Маргеда и получив от него ответ, что я вроде как истинный блаженный, вытащили плети на короткой рукоятке, с вплетёнными в них металлическими шипами, и, забыв о своей первой жертве, переключились на меня. Я, безусловно, мог бы их не только раскидать, но и убить голыми руками, благо время, проведённое на полигоне, не прошло для меня бесследно. Но мысли о том, какого чёрта я второй раз влезаю в разборки, которые круто меняют мою жизнь, ввела меня в состояния ступора, от осознания своей дурости. И если в первый раз, когда я влез в драку в ночном клубе из-за девчонок, ещё можно найти разумное зерно, то в данном случае, кроме как полным идиотизмом, мои действия назвать было нельзя. Вступиться за молодого придурка, который, мало того что сам был виноват в случившемся, так ещё он тоже был религиозным фанатиком, ничуть не лучшим чем эти. Когда я прекратил размышлять об этом, служители веры уже закончили избиение. Только тут я начал ощущать, как исполосовано моё тело.