швыряются в этом заведении, при том, что ему приходится выхаживать больную мать и работать, чтобы сводить концы с концами». Но она прикусила язык.
Дафна предложила устроиться на открытой веранде, поэтому метрдотель вывел их туда, и Эмбер с радостью вдохнула бодрящий морской воздух, который она так любила. Их усадили за столик с видом на море. Вдоль трех длинных пристаней стояло множество лодок разных видов и размеров. Все они качались и подпрыгивали на волнах.
– О, какая красота! – вырвалось у Эмбер.
– Да. Прекрасная атмосфера, чтобы повспоминать что-то хорошее о Шарлин и Джулии.
– Моей сестренке понравилось бы тут, – сказала Эмбер и не соврала. Ни одна из ее вполне здоровых сестер ни за что бы даже не вообразила такой красоты. Оторвав взгляд от моря, Эмбер посмотрела на Дафну. – Вы, наверное, часто бываете тут с семьей?
– Верно. Джексон, ясное дело, сразу же отправляется на поле для гольфа, когда у него выпадает такая возможность. Таллула и Белла берут разные уроки – их учат ходить под парусом, плавать, играть в теннис. Они у меня маленькие спортсменки.
Эмбер гадала, каково это – расти в таком мире, где с раннего детства тебя вот так обхаживают и к твоим услугам все самое прекрасное в жизни. Где с самого детства ты заводишь знакомства с правильными, нужными людьми и обучаешься в самых престижных школах, и ставни этого мира плотно закрыты от посторонних глаз. Ею вдруг овладело нестерпимое чувство печали и зависти.
Официант принес два высоких стакана с холодным чаем и принял заказ на ланч – маленькую порцию салата для Дафны и стейк из тунца для Эмбер.
– А теперь, – проговорила Дафна, когда официант ушел, – расскажите мне что-нибудь хорошее о вашей сестренке.
– Гм-м-м… Ну что же… Вспоминаю, что, когда ей было всего несколько месяцев, мы с мамой повезли ее на прогулку. Мне, значит, было лет шесть. День был погожий, солнечный, и мама позволила мне везти коляску. Конечно, на всякий случай она шла рядом со мной. – Эмбер ощутила заряд вдохновения и принялась сочинять дальше. – Помню, я чувствовала себя такой взрослой и счастливой из-за того, что у меня есть такая маленькая сестренка. Она была такая хорошенькая. Голубые глазки, кудряшки цвета спелой пшеницы. Просто картинка! Наверное, именно с этого дня я стала считать ее как бы своим ребенком.
– Как чудесно, Эмбер!
– А вы? Что вы помните?
– У нас с Джулией было всего два года разницы, поэтому совсем маленькой я ее не очень-то хорошо помню. Но потом… потом она стала такой храброй. Всегда улыбалась. Никогда не жаловалась. Она всегда говорила, что если уж кому-то суждено страдать от кистозного фиброза, то пусть это лучше будет она, потому что ей не хотелось, чтобы так же мучился какой-то другой ребенок. – Дафна умолкла и перевела взгляд на море. – В ней не было ни капли недоброты. Я не встречала в жизни человека лучше ее.
Эмбер поерзала на стуле. Ей стало неловко – почему, она сама не могла понять.
Дафна продолжала:
– Самое тяжелое для меня