на одеянии Клодии. Клянусь, оно недавно было голубоватым, а теперь по цвету напоминало ягодный компот. Точь-в-точь как шторы, покрывало и ковер…
– Клодия?
Она повернулась в дверях.
– Да, леди Полина?
– Ваше платье. То ли я схожу с ума, то ли оно изменилось.
На ее губах появилась мягкая, почти материнская улыбка.
– Все в порядке. Принимать доминирующий цвет в помещении – особенность формы дворцовых горничных. Хорошую прислугу не должно быть видно. По-простому моих девочек называют «хамелеончиками». Я же сейчас просто главная горничная. Кстати, вы можете в любой момент позвонить, – она указала на украшенный бахромой шнур, – и к вам придет служанка.
– Ясно. Постараюсь задавать поменьше тупых вопросов.
– Лучше задавайте. Лишняя информация никому не вредит, к тому же вам надо освоиться.
Я мученически закатила глаза. На потолке застыли нарисованные нимфоподобные танцовщицы.
Меньше всего мне нужно здесь осваиваться.
Едва прокрутила в голове последние события, услышала стук в дверь. Отличненько, попробую еще с кем-нибудь наладить контакт.
– Леди Полина, к вам можно?
Я узнала голос.
– Заходи, Марко. Я одета.
Мальчик-паж мне нравился, потому что не внушал опасений, как все остальное в этом чудном мире. Однако меня поджидал очередной сюрприз. Если меняющее цвет платье еще входило в рамки разумного, то изменения, произошедшие в мальчике, были более внушительными. К бархатному берету плотно прижимались стоячие, как у собаки, уши!
– Ой, это кто тебе наколдовал? – Я аж на ноги вскочила от возмущения. Кто так ребенка изуродовал?
Паж слегка смутился:
– Никто. Я родился таким.
И неловко дернул пушистым хвостом. Хвостом?!
– Э… – Я с трудом продолжила разговор. – Извини, я тебя обидела?
– Нет, что вы. Я уже ко всему привык.
Возможно, я поступила невоспитанно, но все-таки, покорившись любопытству, обошла Марко кругом.
– Слушай, а тебе идет. Но в моем мире ты был как все, или я совсем слепая. Почему так?
– А я иллюзию наколдовал. Тяжело, но этому меня научили. У нас не принято ходить с хвостами, таких, как я, не очень-то любят, поэтому иногда приходится хитрить. Но это тяжело, – повторил он.
– Правда? Не могу представить, если честно. Я же не колдунья.
Мальчик грустно кивнул:
– Как будто разговариваешь с человеком и пытаешься сделать так, чтобы он не заметил, что у тебя есть голова.
Вот бедняга. Подстраивается под всяких расистов и страдает от этого.
– Марко, ты можешь меня не стесняться. Не надо иллюзий.
– Вы очень добры, миледи.
Хотя он старался держаться и не выдавать собственных эмоций, его хвост предательски завилял. Словно передо мной благовоспитанный ретривер, милый, как все щеночки.
– Я просто хотел узнать, как у вас дела. Нравится ли вам здесь? Не обижают ли?
Я села на дрогнувшую,