и поехало. Сначала у нас тут, в краевом центре, очень важным начальником считался. Опосля и в столицу перебрался.
Афанасьевич: – Когда жареный петух в задницу их всех клюнул, то они и в церковь активно стали ходить, и в совсем другую партию вступили. Захотели снова жить… замечательно. И ведь, надо же, у них получилось! А у народа вот… никак.
Эрастовна: – У нас таких Савосек в стране не меряно. Вчера они – одни, а сегодня – совсем другие. Какими же завтра будут? Не ясно. А ведь важные и принципиальные. Всегда в строю, как говорил ещё мой дедушка. Всё доброе тонет, а Савоськи плывут себе по мутной воде.
Афанасьевич: – Нет в тебе политической дальновидности, Эрастовна. Совсем не наблюдается. То ведь историческая необходимость, сначала быть в коммунистах, а потом, как надо родине.
Эрастовна: – Совсем и не родине такое надо, а вот лично им, Афанасьевич. Они за пирожок с мясом самым большим начальникам по ночам половики будут трясти, чтобы самим такими же, как они, сделаться. Одним словом, чёрт знает что, а не люди. Гадское позорище!
Афанасьевич: – С таким вот безответственным суждением тебе лучше, Эрастовна, лучше и к колодцу за водой не ходить. Не ровен час, можно и поскользнуться. У нас помощников в этом очень даже много есть. А для тебя прямо все плохие!
Эрастовна: – Почему же, все? Я ведь, Афанасьевич, не про всех говорю, а про таких, которые, как надо, так и пляшут и принародно, чтобы все видели, какие они… старательные и принципиальные.
Афанасьевич: – Но наш-то главный начальник страны совсем не такой. Он… идейный!
Эрастовна: – Как же, не такой! Что говоришь-то! Очень даже такой. Народец всё беднеет, а он вот буржуев… всячески поддерживает, говорит по телевизору, что так, мол, и должно быть. То есть происходит не разбой и безобразия, а устанавливается самая настоящая норма.
Афанасьевич: – Нам-то с тобой откуда знать? Может, оно норма и есть. Может, мы во времена совдепии чего-то не совсем понимали. Но нашего главного начальника, как хочешь, я уважаю. Он принципиальный и столько смешных анекдотов знает. Я же сам по телевизору видел.
Эрастовна: – Понятно. Ему неприличные вопросы люди задают и так, и через твой Интернет, но он, раз – и сказочку расскажет, и какую-нибудь басенку потешную, а то и за роялем мелодию какую-нибудь изобразит. С одной стороны, молодец! Чего ещё скажешь.
Афанасьевич: – Если бы он был не такой, как положено, то про него народ ни в жизнь не кричал бы «ура». А то ведь на него даже иные и молятся, почти что. На полном серьёзе.
Эрастовна: – Так, Афанасьевич, на кого же ещё молиться, если вокруг него всякие Савоськи? Да и он, можно сказать, из их же компании. А нашим-то людям, если сказали, что такой вот и такой – настоящий молодец, они и кричат «ура».
Афанасьевич: – А почему бы и не кричать, Эрастовна? Нынче ведь демократия.
Эрастовна: – Для всяких Савосек демократия и присутствует, которые на руле сидят и деньги украденные по ночам считают, как те самые… Кощеи.
Афанасьевич: – Всё ладно будет. Вот он к нам вечером приедет, так я его