вашего пребывания здесь, – произнес Ризек. – Ты вообразил, что мы пересекли Рубеж, дабы подстегнуть твою судьбу, а твой братец просто подвернулся нам под руку? Нет, подвернулся как раз ты. А отправлялись мы именно за ним.
– Лично ты никакого Рубежа не пересекал, – огрызнулся Акос. – Отсиживался тут, пока твои лакеи делали грязную работу.
Ризек повернулся и взошел на помост. Стена перед ним была увешана разнообразным оружием, в основном ток-клинками длиной с мою руку. Ризек выбрал широкий, тяжелый нож с крепкой рукоятью, похожий на мясницкий тесак.
– Судьба твоего брата весьма примечательна, – пробормотал Ризек, взвешивая нож. – Но ты даже не представляешь, что ожидает его в будущем, верно? И ты не можешь ничего сказать о своей собственной участи.
И Ризек хитро улыбнулся, как улыбался всегда, когда знал скрытую от других тайну.
– «Провидеть будущее галактики», – процитировал Ризек на шотетском. – То есть стать следующим оракулом.
Акос молчал.
Я отодвинулась от щели и закрыла глаза. Привалившись к стене, я погрузилась в размышления.
Для отца и брата смысл всех наших Побывок заключался в поисках оракула. Пока что никакого успеха в этом деле мы не достигли. Невозможно изловить того, кто понимает, что за ним придут, и готов кинуться на нож, лишь бы не быть схваченным, как поступила предсказательница во время охоты на Керезетов.
Но, похоже, Ризек кое-что сообразил, отправив людей сразу за двумя оракулами. И если женщина покончила с собой, то второй оракул, Айджа Керезет, до сих пор оставался в неведении. Сейчас он уподобился мягкой и податливой глине, из которой жесткая рука Ризека могла вылепить все, что заблагорассудится.
Я вновь прижалась к щели и увидела, как кудрявый Айджа, утерев нос тыльной стороной ладони, спрашивает на скользком тувенском наречии:
– Что он говорит, Акос?
– Что они приходили на Туве не за мной. Им нужен ты, – произнес Акос, даже не оглянувшись.
Странно слушать, как один и тот же человек столь идеально, без малейшего акцента изъясняется на двух языках. Мне стало даже завидно.
– Я?..
Глаза Айджи оказались необычного, светло-зеленого оттенка вроде радужных крылышек насекомых или токотечения после Мертвящего часа. Они почти светились на фоне смуглой, цвета топленого молока кожи, напомнившей мне о земле планеты Золд, когда та была присыпана цветочной пыльцой.
– Но для чего?
– Ты – новый оракул нашей планеты, – ответил Ризек на тувенском, спускаясь со ступеней с тесаком в руке. – Ты увидишь будущее во множестве его вариантов. И в реализации одного из них я крайне заинтересован.
Тень, будто червь, скользнула под моей кожей, и костяшки пальцев зазвенели от токодара. Я с трудом подавила стон. Я уже догадалась, какого будущего жаждет Ризек: сокрушить врагов и стать признанным Ассамблеей вождем не только шотетов, но и всей планеты. Однако судьба довлела над ним почти так же, как и над Акосом, предрекая Ризеку капитуляцию перед врагом, а не возвышение и