ни его, ни меня, пожалуйста…
Ризек посмотрел сверху вниз на Акоса, зажимавшего рану. По шее мальчика текла кровь.
– Я даже не представляю, как будет «пожалуйста» по-тувенски, – произнес Ризек.
Поздно ночью я услышала крик, эхом разнесшийся по коридорам поместья Ноавеков. Это был не Акос. Ризек отправил его к нашему кузену Вакрезу. Чтобы «шкура малость задубела», как выразился брат. Я узнала голос Айджи, вопившего от боли, в то время как Ризек пытался вырвать у него предсказание своего будущего.
Крики Айджи еще долго преследовали меня в ночных кошмарах.
8. Кайра
Я со стоном открыла глаза. Кто-то стучал в дверь.
Моя спальня смахивала на комнату для гостей: никаких милых сердцу безделушек, все вещи, включая одежду, аккуратно убраны в шкафы и комоды. Наш продуваемый ветрами особняк с его полированным паркетом и коваными канделябрами был до отказа забит плохими тошнотворными воспоминаниями, как пузо обжоры – плотным обедом. И сегодня ночью меня посетило одно из них: эпизод двухсезонной давности о крови, текущей по шее Акоса Керезета.
Не хотелось мне пускать корни в таком месте.
Я села в постели и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Никакой это был не плач: обычная бессознательная реакция на чересчур сильный болевой приступ.
Пригладив волосы, я поковыляла к двери, за которой стоял Вас.
– Чего тебе? – неприветливо буркнула я и принялась ходить туда-сюда по комнате.
Иногда ходьба меня успокаивала, вводя в некое подобие транса.
– Рад застать тебя в прекрасном расположении духа, – осклабился Вас. – Ты спала? Вообще-то уже за полдень перевалило.
– Тебе этого не понять, – отрезала я.
Вас был единственным существом, который благодаря своему дару не чувствовать боли мог дотрагиваться до меня голыми руками. О чем он не забывал регулярно мне напоминать. «Вот станешь постарше, малышка Кайра, – любил говаривать он, когда поблизости не было Ризека, – оценишь тогда мои прикосновения». Я всегда отвечала, что предпочту умереть в одиночестве. И я не врала.
Вас не чувствовал боли, а значит, ничего не знал и о сером мареве, которое клубилось в голове и делало жизнь переносимой.
– Куда уж мне! – хмыкнул он. – Кстати, твой брат и его ближайшие соратники приглашают тебя отужинать с ними нынче вечером. Оденься поэлегантней.
– У меня нет настроения вести светские беседы, – прошипела я сквозь зубы. – Передай брату мои извинения.
– Наверное, я выразился неточно. Я сказал «приглашают», а Ризек употребил слово «требую».
Зажмурившись, я замерла на месте. Иногда Ризек нуждался в моем обществе, чтобы нагнать страху на своих гостей, даже если обедал с друзьями. Шотетская поговорка гласит: «Хороший воин и на дружескую пирушку приходит с оружием».
Оружием Ризека была я.
– Я явился не с пустыми руками, – Вас вытащил из кармана пузырек без этикетки, запечатанный воском.
Вас, конечно, принес мне то самое единственное обезболивающее,