за своей спиной. Дивно как-то. Воды нет, еда на исходе, а патронов – завались. Вероятно, они думали, что от горя я способен на сумасшествие. Во время апокалипсиса сложно оставаться человеком. Люди превращаются во что-то.
Я знал, что по всему миру сейчас вот так же уходили суда – последние Титаники цивилизации. Когда ты смотришь на это в кино или читаешь в книге, бывает неприятно до жути: а вдруг сбудется? Я лично терпеть не мог все эти дурацкие фильмы про плотоядных зомби или всемирное наводнение. Так вот, когда это происходит на самом деле, это не так ужасно.
В реальности слишком много серого. Оно притупляет воображение. До этого момента мне иногда даже нравилось то, что происходит. Да, эти мысли нельзя назвать нормальными. Но вся моя жизнь до жары была бессмысленным, никому не нужным сном. А сейчас просто нет времени на тупость и уныние. Никогда не знаешь, когда тебя достанет твой огненный смерч.
Говорят, что рано или поздно это обязательно случится. И ты просто вынужден бороться. Раньше я просто торчал в стеклянной коробке офиса, выполнял ненужную работу. Ни семьи, ни детей – это было не модно. Прогибался под мир, как мог. А ведь не в этом смысл. А если в этом, так и пускай весь этот мир летит ко всем чертям. Они уже давно готовы к встрече. Земля очистится от нас, и мир начнется с чистого листа. Конец света – это ведь совсем не страшно. Страшно то, что он мог не наступить.
Животных на корабли не брали. Люди бросали их, где придется. И я подумал: какое счастье, что у меня никого нет. Одного такого брошенного пса я приметил на железобетонном пирсе сразу. Тот никак не мог понять, бедный, как хозяин мог его оставить. Я бы не смог. Нет, не то чтобы я такой весь из себя супермен, но я бы не смог оставить.
Собака перестала выть, подошла прямо к самому краю пирса и приготовилась к прыжку. Глупый пес! Схватив девчонку за руку, я рванулся к нему.
– Эй! Собака! Ко мне!
Пес повернулся и замер, как будто его и правда звали Собакой. Что я знал о золотистых ретриверах? Едят много… Этот был худой и грязный. Ошейник имел кожаный, из дорогих. На него я прицепил веревку на тот случай, если пес снова решит вплавь догнать «ковчег» или покончить жизнь самоубийством. Немного погодя мы направились в сторону морского вокзала.
Под крышей можно было спрятаться от раскаленного мурманского солнца. Чем кормить этих двоих? Зарубить что ли человека? Даже в шутку подумать об этом страшно. Но я знал: многие думали. И на собаку смотрели со странным выражением в глазах. Я же решил ее не отдавать ни за что, даже за воду. Она теперь моя, также как и девочка. Если все равно погибать, так всем троим и без угрызений совести.
Людей здесь осталось не очень много. И все какие-то побитые что ли. Бесперспективные – как бы выразился мой бывший начальник. Таких не берут в бизнесмены. Попадались и решительные лица, с почти благородным взглядом. Но все немолодые…
– Вот и все! Последний, – с облегчением вздохнул комендант.
Увидев его, я удивился. Мне казалось,