наших
клавиши фортепьянные,
То будто воспрянут,
то вновь опадут,
Встревожены ритмом
синкопы гарцующей,
Рассеяны темой
подъездных дверей.
И эхом,
обрывки пространства
связующим,
Нам – вымысла жести
пунктир негодующий
И звуки – фермата
продрогших зверей.
Ветру…
Ветер! Ветрище!
Седой старичище!
Воешь всё, сердишься,
Ветер-ветрище?
А я не люблю,
когда громко вслух.
Пред тобой с мольбою
В ноги – бух:
– Не вой, не ворчи,
Даром треск в печи.
Под ногами у тебя —
Снега.
Пред тобою – человек.
Легка
Одежонка на нём,
рвань.
Вон зевает, засыпает,
Глянь.
Ветер! Ветрище!
Седой старичище,
На него что ль сердишься?
Ветер-ветрище.
А в чём повинен он —
Суд стихий! —
Тем, что жизни сон —
В стихи?
А след его заметаешь
зачем?
Громок, ветрище,
Громок, а нем.
Ветер-ветрище!
В уши свищет.
Спасёт ли убежище?
Ветер-ветрище:
«Всех – на упокой!
Крыши все – долой!
Дороги – замести!
Никого не спасти!» —
Но того всегда спасало,
Кто ветру —
«И этого ветра мало!»
Защищена
стенами четырьмя.
Но ничего, ничего
ветра окромя
Нет – внутри ли, снаружи.
Кружит, вьюжит!
Штор опахала.
– И этого ветра мало!
Колыбельная
соотечественникам
Я песнь вам
спою
ожидания:
«Не чуя затекших ног,
Мы в храме пустом мироздания —
Священный не стоптан порог
Народов живой вереницею.
Мы – первые здесь из живых.
И – титульною страницею
Кроваво-нарядной для них.
В грехах перед дьяволом – или
Пред Богом предстанут они.
А нас в этом храме взрастили —
Века пролетали, как дни!
Страданием пестуя выи,
Кровавя нам розовость губ.
Как роз лепестки огневые
Росли мы. И вот он – сруб
Свежайший, в бутоне. Бутонные!
А срок нам расцвета – мечта!
В нас Божия благость бездонная —
И дышащая пустота.
Желанны и счастью, и горю,
Добром ли растоптаны, злом,
Нам сладостно и на просторе,
И в бездне нам сладок излом.
И этот сквозняк, что свищет —
Нам сладок – сквозь щели: весть!
Мы ждём Тебя, Благостный Нищий,
Как Ты, пригвожденные цвесть.
ххх
Сентябрь,