раскаленный гвоздь, и так же свирепо заходилась болью голова. То накатывал, то отбегал вдаль рокот голосов, из которого прорывались отдельные слова, но Годелот не мог их разобрать. Его куда-то несли, кто-то сильной рукой давил на пылающую болью рану, заставляя ее тяжко пульсировать запертой кровью. Слышался скрип, плеск воды, потом ко лбу приложили ледяную мокрую ткань. А затем шум усилился, и до подростка донесся отчетливый голос полковника Орсо:
– Что за черт?.. Господи, Мак-Рорк!.. Доктора, живо!
В этом восклицании слышалось столь неподдельное беспокойство, что Годелот ощутил, как шальная усмешка сама собой искажает губы: как, однако, командир всполошился! Еще бы, его главный источник желанных сведений готов сыграть в землю, унося с собой лучезарную полковничью надежду изловить Пеппо…
Дрогнувшие губы Годелота не остались незамеченными, и к лицу наклонилась размытая тень.
– Мак-Рорк, вы слышите меня? – раздался голос Орсо, – кто это сделал? Вы успели разглядеть его?
Голос вибрировал напряжением и тревогой. Но в ответ тут же послышался резкий раздраженный баритон Бениньо:
– Имейте вежество, полковник! У юноши разбита голова – а вам подавай злоумышленника! Извольте немедленно выйти! И пока он мой пациент – он не ваш подчиненный!
Вероятно, они еще некоторое время препирались, но Годелот лишь ощутил, как на нем расстегивают камзол и рубашку, и снова провалился в забытье…
…Следующее пробуждение было не в пример легче. Головная боль превратилась в тупое нытье, ребра слегка онемели, а в комнате царила упоительная полутьма. У самого изголовья его койки виднелась чья-то сидящая фигура. На вздох Годелота сидящий тут же подался вперед, и шотландец узнал полковника.
– Ну, как вы, Мак-Рорк? – проговорил он ровным тоном, в котором уже не было и следа прежнего волнения.
– Намного лучше, мой полковник… благодарю… – не особо внятно пробормотал подросток, а Орсо иронически покачал головой:
– Послушайте, Мак-Рорк, вам не кажется, что вскорости платить жалованье доктору Бениньо придется вам? За последний месяц вы самый частый его подопечный. У вас разбита голова справа от темени, и в придачу ножевая рана. На ваше счастье, нападавшего спугнули, он неудачно нанес удар, и лезвие вошло меж ребрами и кожей. Царапина, но крови было хоть отбавляй.
Губы шотландца невольно дрогнули:
– Мой полковник, мне и так стыдно. Зачем еще посыпать солью мои раны?
Но Орсо тут же оставил полушутливый тон и нахмурился:
– Мак-Рорк, не будь вы мальчишкой, я охотно насыпал бы на ваши раны и чего похуже соли. Но ваш бестолковый возраст все равно вас не оправдывает. Объясните, как возможно, что молодой солдат, способный полчаса продержаться в бою против Клименте, позволил оглушить себя бутылкой, словно олух на деревенской свадьбе?
Годелот помолчал:
– Я и не оправдываюсь, мой полковник. Но я даже не заподозрил подвоха.