что нас умышленно затащили в этот проклятый Дармштадт!..
– Вы, генерал, напрасно так думаете, – возразил Фредерикс. – Император знает, что делает…
– Дело не в императоре! Я говорю об императрице!.. – пояснил Куропаткин.
Разговор с генералом Куропаткиным был для Фредерикса небезопасным. Он, как министр Двора, прекрасно знал: государю рано или поздно становится известным все, о чем говорят при Дворе и о нем самом, и об императрице Александре Федоровне.
Куропаткин, наверное, почувствовал настроение Фредерикса и махнул рукой.
– Нам бы как можно скорее надо убираться из Германии. Не время сейчас разъезжать по Европе.
Час спустя Фредерикса вызвал к себе Николай II. Вид у императора был мрачный.
У Фредерикса екнуло сердце. Первая мысль, которая мелькнула у него в голове: «Императору известно о его разговоре с генералом Куропаткиным!..»
Николай II тем временем прошел по кабинету, взял с рабочего стола лист бумаги и протянул его Фредериксу.
– Эту информацию мне передал только что директор департамента общих дел Штнормер. Он снова сообщает о бунте Тверского земства. Я просил Плеве разобраться с земствами!.. – Николай II умолк, стараясь взять себя в руки и успокоиться. Когда это ему удалось, продолжил: – Я не хочу идти на крайние меры, но это не означает, что земствам будет позволено бунтовать против монархических устоев!..
Фредерикс, внимательно слушая государя, всем своим видом старался показать, что он разделяет его гнев. Одновременно Фредерикс старался понять, что хочет от него и Николай II.
– …Три года прошло с того дня, – продолжил государь, – когда я подписал Указ об отмене ссылки на поселение в Сибирь, исключая остров Сахалин. Я полагал, что ссыльные недостаточно хороши для Сибири. По всей видимости, мне придется отменить свой Указ. В последнее время появилось слишком много желающих переселиться в Сибирь! Я попрошу вас на конец дня подготовить совещание по вопросу земств. Список приглашенных вам дадут.
Фредерикс понял – это было то, ради чего вызвал его Николай II.
Вернувшись к себе, Фредерикс стал невольно перебирать в памяти все события последнего времени, которые каким-либо образом касались Двора его императорского величества. И пришел к выводу: в обществе росло непонимание политики Двора как внутри страны, так и за ее пределами.
Фредерикс был уверен – еврейские погромы, рабочие выступления в крупных городах, бунт земств, революционное брожение среди студенческой молодежи и появление различных кружков ничего доброго не сулят. «Понимает ли это император? – размышлял Фредерикс. И сам же себе отвечал: – Наверное, понимает… Но почему тогда делает вид, что ничего вокруг не происходит?.. Теперь ко всему этому добавилось осложнение отношений с Японией и Китаем, враждебность европейских стран…»
Но больше всего Фредерикс опасался недовольства в армии и особенно среди молодых офицеров, выходцев из разорившегося повсеместно