сосны в лесу, тогда оглянулся вокруг и говорит: – Вон там ближайшая дорога из леса.
Потом он уменьшился, взял коня под уздцы и пошел вперед, и, раньше чем королевич выбранился, вышли они из лесу. Перед ними была далекая-широкая равнина, а за той равниной высокие серые скалы, как стены большого города, и горы, поросшие лесом.
– Вон там, господин, идет мой товарищ, – сказал Длинный и указал в сторону равнины, – его тоже вы могли бы взять на службу, верю, что он вам хорошо послужит.
– Крикни ему, позови, чтобы я увидел, что к чему.
– Это, господин, далековато, – сказал Длинный, – едва ли бы он меня услышал, и долго бы он сюда шел, потому что он много на себе носит. Лучше я за ним подскочу.
Снова Длинный вытянулся так высоко, что голова оказалась в облаках, сделал два-три шага, взял товарища за плечи и поставил его перед королевичем. Это был грузный парень, с животом с четырехведерный бочонок.
– Кто ты есть, – спросил королевич, – и что умеешь делать?
– Меня, господин, зовут Широкий, и я могу расширяться.
– Так покажи мне.
– Господин, быстро уезжайте – быстро назад в лес! – крикнул Широкий и начал раздуваться.
Королевич не понял, почему должен уезжать, но видя, что Длинный быстро погнался к лесу, пришпорил коня и припустился за ним. И вовремя спохватился, иначе его вместе с конем Широкий раздавил бы: брюхо его быстро росло во все стороны, будто гора надвигалась. Потом Широкий перестал надуваться, выдохнул так, что леса заколыхались, и сделался снова таким, каким был поначалу.
– Ну, ты мне показал! – сказал ему королевич. – Такого парня не каждый день встретишь, пойдем со мной.
И пошли они дальше. Когда подошли близко к скалам, встретили человека с завязанными платком глазами.
– Кто ты есть, – спросил королевич, – и почему у тебя глаза завязаны, ведь ты не видишь дорогу?
– Ой, господин, наоборот, именно потому, что я слишком хорошо вижу, приходится мне завязывать свои глаза; я с завязанными глазами вижу так, как иной с незавязанными, и если я их развяжу, все насквозь разгляжу, а если пристально на что-то посмотрю, загорится оно пламенем, а что не может гореть, то на куски развалится. Потому меня и называют Остроглазый.
После этих слов повернулся он к скале напротив и уперся в нее своими горящими глазами, и скала начала раскалываться, куски отлетали от нее во все стороны, и вскоре осталась лишь куча песка. И в песке этом что-то сверкало, как огонь. Остроглазый пошел к куче, достал оттуда то, что блестело, и принес королевичу. Это было чистое золото.
– Ого, да ты бесценный парень, – сказал королевич. – Безумцем был бы тот, кто отказался бы взять тебя на службу. Но если у тебя такое острое зрение, посмотри-ка и скажи мне, далеко ли до железного замка и что там сейчас делается?
– Если бы вы, господин, в одиночку поехали, – ответил Остроглазый, – наверное, и за год туда не попали, но с нами придете еще сегодня – как раз сейчас там готовят для нас ужин.
– А что делает моя невеста?
– За стенами железными,
на