появилась горничная.
– У меня сегодня должен быть Станислав Федорович… Чего это вы улыбаетесь?
– Обрадовалась, барышня, столько времени их не видать было.
– Станислав Федорович уезжал… Так вот, вы больше никого не принимайте, в особенности этого сегодняшнего старика. Как он меня расстроил!.. Чу, звонок! Это – Куделинский. Бегите, Настя, откройте!
Настя поспешила в переднюю.
Как только Станислав вошел, Софья бросилась к нему не шею.
– Стасик, милый! – радостно воскликнула она. – Наконец-то! Как я скучала!
– Уж будто и скучала! Думаю, на скуку у тебя и времени не было.
– Как же не было! Эти противные Квель и Марич покоя мне не давали со своими наставлениями, репетициями…
– Верю, – сказал Куделинский, входя с Софьей в гостиную. – Ну, птичка, чем ты меня порадуешь? Как наше дело?
– Великолепно! Поверишь ли, он у меня вот тут, – сжала Софья в кулачок руку.
– Ого, какая ты у меня! Значит, еще немного – и ты сиятельная особа.
– Не знаю.
– Как не знаешь?
– Так… Боюсь, помешают.
– Кто? Чего же смотрят Квель и Марич. Почему они не уберут помехи?
– Но ты знаешь, вмешался этот Кобылкин.
– Расскажи! – с досадою произнес Станислав.
Софья сообщила ему, что Кобылкин уже не раз оказывался на ее дороге. Она рассказала, как должна была уйти из больницы от Нейгофа и прекратить свои посещения из боязни встретиться с Мефодием Кирилловичем, о появлении которого в палате ее уведомили. Поведала она и о том, как своим появлением Кобылкин помешал Нейгофу высказаться до конца.
– Я боюсь его, Стася! – закончила свой рассказ Софья. – Понимаешь, этот человек везде… Он глаз не спускает с этого графа.
– Вполне понятно, – заметил Куделинский. – Этот негодник пронюхал, что Нейгоф был у Козодоева, и подозревает его… Но ведь он бессилен! А все-таки нужно поскорее привести это дело к концу… Скорее, Софья, скорей, надевай на себя графскую корону… Спеши! Это главное; что будет после – увидим…
XIV
Роковой шаг
Слова Куделинского подействовали на Софью успокоительно.
– Милый, так ты не боишься? – воскликнула она.
– Чего? Кого? Уж не Кобылкина ли этого? Пустые страхи! Если я боюсь, так за тебя! Боюсь, что ты не выдержишь до конца своей роли.
Софья рассмеялась.
– Если бы ты, Стасик, посмотрел, – проговорила она сквозь смех, – как я играю эту роль!
– Хорошо?
– Без сомнения, могу сказать: бесподобно!.. Я вполне естественна.
– Или, может быть, чересчур естественна? – подозрительно посмотрел на Софью Куделинский. – Ты сказала: «вполне»? Ой, Сонька, смотри! Ты знаешь, что нас связывает? Берегись! Я не из тех, кто согласен на дележ!
– Милый, что ты хочешь сказать? Какой еще дележ ты выдумал? Уж не ревнуешь ли ты? Нашел к кому ревновать. Этот Нейгоф – мразь, слюнтяй! Он только и умеет плакать, а ты… – Она рассмеялась. – Ты пойми, – продолжала она, целуя Куделинского, –