две двадцатки и десятка. Несколько визиток в кошельке сообщали, что зовут девушку довольно-таки экстравагантно – Роза Люксембург Сакс и что она сотрудница художественного отдела журнала «Лайф».
– Мне кажется, она была без трусов, – сказал Сэмми.
Это откровение так тронуло Джули, что с ответом он не нашелся.
– Без, – сказал Джо. Оба посмотрели на него. – Я вошел в окно, а она спала там. – Он показал на спальню Джерри. – В постели. Вы слышали, она кричала, да? Она надела платье и пальто.
– Ты ее видел, – сказал Джули.
– Да.
– Она была голая.
– Вполне голая.
– Спорим, ты такое нарисовать не сможешь.
Джули стащил с себя свитер. Свитер был цвета жареной пшеницы, и под ним оказался второй, точно такой же. Джули вечно жаловался, что мерзнет, даже когда тепло; зимой он раздувался вдвое. За многие годы его мать, руководствуясь исключительно сведениями, почерпнутыми со страниц идишских газет, диагностировала у него несколько острых и хронических заболеваний. Каждое утро она велела ему глотать всевозможные пилюли и таблетки, съедать сырую луковицу и пить по чайной ложке слабительной «Кастории» и витаминного тоника. Джули был великим созерцателем преступной обнаженки, и в районе, где жил Сэмми, снискал всеобщее восхищение, изображая ню Фритци Ритц, Блонди Бамстед и Дейзи Мэй, которые продавал за десять центов, а также (за четвертак) Дейл Арден, чей обворожительный лобок рисовал роскошными штрихами, которыми, по общему мнению, наделил бы ее и сам Алекс Реймонд, кабы позволили общественная мораль и тяготы межпланетных путешествий.
– Смогу, конечно, – ответил Джо. – Но не буду.
– Я тебе дам доллар, если нарисуешь Розу Сакс голой в постели, – сказал Джули.
Джо забрал Розину сумку у Сэмми и сел в конское кресло. Он явно соизмерял свои материальные нужды и желание – которое разделял и Сэмми – удержать и единолично присвоить пленительное видение. В конце концов вздохнул и отбросил сумку.
– Три доллара, – сказал он.
Джули не обрадовался, но кивнул. Стащил с себя еще один свитер.
– Ты уж старайся, – сказал он.
Джо опустился на колени и с перевернутого молочного ящика взял сломанный огрызок карандаша «Конте». Подобрал невскрытое сообщение о просрочке из Нью-Йоркской публичной библиотеки и распластал его по ящику. Длинные пальцы правой руки, на кончиках пожелтевшие, лениво заскользили по задней стороне конверта. Лицо оживилось до комичности: Джо щурился, кривился, надувал губы и двигал ими влево-вправо. Спустя несколько минут рука так же внезапно замерла, а пальцы отпихнули карандаш. Джо поднес конверт к глазам и наморщил лоб, словно разглядывал, что нарисовал, а не как оно нарисовано. Черты смягчило сожаленье. Еще не поздно, словно размышлял он, порвать конверт, припрятать дивный призрак. Затем вернулась обычная мина – сонная, беззаботная. Джо протянул конверт Джули.
Его краткий полет в окно окончился на полу спальни, и Джо нарисовал Розу Сакс, какой увидел ее