Слово было с Богом,
и Слово было Богом.
Я не могу говорить. Не могу произнести ни звука. Все, что у меня есть, – это мысли и чувства, краски и образы. Они теснятся во мне, не в силах выплеснуться в слова. Но, лишенная своих слов, я могу слышать чужие.
Мир полнится словами. Животные, птицы, деревья, даже трава – каждый наделен речью.
– Жизнь, – ликуют они.
– Воздух, – выдыхают они.
– Жар, – жужжат они.
Птицы взмывают в небо с пронзительным «Летать!», а листья машут им вслед и, разворачиваясь из почек, еле слышно шепчут: «Расти, расти». Я люблю эти слова. Они просты, в них нет ни обмана, ни вторых смыслов. И птицы, и деревья радуются оттого, что они есть. В глубине каждого живого существа пульсирует собственное слово, и я слышу их все до единого. Но сама не могу говорить.
Мама однажды рассказала мне, что Господь сотворил мир с помощью слов. Словами он создал свет и тьму, воздух и воду, цветы и деревья, животных и птиц, а затем, замыслив двух сыновей и двух дочерей, вылепил их тела из глины и вдохнул в них жизнь. Каждому из детей он подарил по одному могущественному слову – чудесной способности, которые должны были облегчить их путь в новорожденном мире. Первой дочери досталось слово «прясть», а с ним дар превращения любой вещи в золото. Траву, листву, даже прядь собственных волос могла озолотить она с помощью своей волшебной прялки. Ее брат получил слово «меняться» – и способность оборачиваться любой лесной тварью или небесной птицей. Другой сын унаследовал слово «лечить», наделившее его даром исцелять чужие болезни и раны. Что же до последней дочери, ей выпало слово «говорить», в котором было заключено знание будущего. Ходили слухи, что она даже могла предопределять его силой своих слов.
Пряха, Перевертыш, Целитель и Рассказчица прожили долгие годы и обзавелись многочисленным потомством. Однако новый мир оставался опасным даже для тех, кто был наделен божественными словами и удивительными способностями. Зачастую трава была нужнее золота. Люди, обуреваемые страстями, превосходили в жестокости животных. Надежда на счастливый случай выглядела соблазнительнее твердого знания, а вечная жизнь не имела смысла без любви.
Целитель мог излечить своих собратьев, если их настигал недуг, но не мог спасти их от самих себя. Ему оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Перевертыш проводит все больше времени в зверином обличье, окруженный лесными тварями, – пока тот не уподобился им окончательно и не забыл свою истинную суть. Пряха, любившая Перевертыша, обезумела от горя; она пряла и пряла, пока не оплела себя золотом с головы до ног, превратившись в драгоценную статую скорби. Рассказчица, осознав, что предвидела все это, поклялась никогда больше не произносить ни слова. А оставшийся в одиночестве Целитель погиб от разбитого сердца, которое не в силах был излечить.
Шло время, годы сливались в десятилетия, те – в века. Дети первых людей расселились по земле. Многие из них унаследовали дары своих предков, но это не были уже чистые способности к преображению или исцелению. Смешиваясь между собой,