Время. Между нами непреодолимая преграда, – конкретный человек.
Опираясь на кусочки известного, я сделал важную и точную реконструкцию.
…Мне пять лет. Наслаждаюсь солнечным светом, чарующим запахом теплой земли и цветущей картофельной зелени. Земля семейного огорода пахнет особенно, она обладает живым, мягким и ласковым разумом. Мама рядом, занята окучиванием кустов.
Какой-то голос, совсем не чужой, негромко произносит:
– Эй, Свет-Анвар! Тебе требуется еще одно имя. Данное тебе матерью, – для вечности. А второе будет для здесь… Вот это подойдет?..
Я тут же соглашаюсь и воодушевленно восклицаю:
– Мама! Пусть с этого дня все, кроме тебя, меня зовут Валерием.
Кто говорил со мной? Мама утвердила предложение. Два мира, – два имени. Это важно на Земле. Злу труднее достать тебя, так как оно действует только через внешнее. А суть человеческая – в имени внутреннем. В пять лет я понимал, что за пределами маленького моего семейного пространства, в большом мире, царят зло и беспорядок. Это понимание пришло от мамы и стало общим для двоих.
Второе имя пришло вовремя, – мир с судьбой закончился. Пришли страх и ощущение бессилия. Скрывающееся за бесформенной судьбой зло взяло в плен маму. Она стала болеть, все чаще и тяжелее. В семейный лексикон вошло ненавистное слово «приступ». Оно влекло к дому белую машину с воющей сиреной и жирным красным крестом. Потом, – носилки, больница…
Тайный враг стремился разъединить нас. Он крепко знал, что без нее мне в этом мире делать нечего. Без нее все кругом чуждо и лишено жизни. За безжизненный мир держаться никакого смысла.
Медицина – одна из устойчивых иллюзий земного бытия. Врачи ничего не могли, как всегда и везде. Безнадежность порождает магию. За магией прячется все тот же невидимый враг. Амулеты, обереги, заговоры… Магия вытесняла веру, звучавшую в моих песнях на картофельном поле. Младший брат носил в кармане прядь маминых волос. Кто его надоумил?
У мамы хватило сил на прощальное путешествие. В начальный центр Империи, на свою родину. Но и туда я не в состоянии пробиться; места рождения и взросления отца и матери, – в Стертом Времени. Удалось, ценой предельного напряжения, сделать всего три проникновения. И, – они напрямую не связаны с мамой.
Вначале оказался в родной деревне отца. Дом на холме, внизу извивается ярко-голубая речка, окаймленная розовым тальником. В другой стороне за край горизонта уходит желтое поле зрелой пшеницы. Точно как на картинке с обложки учебника «Родная речь». Живой хлеб вижу впервые. Как не коснуться его?
И вот, я внутри ожившей картины, среди золотых колосьев. Колыхание и аромат хлебных волн заставили забыть обо всем. Отыскали меня в конце дня. Почему мне был показан земной хлеб прошлой жизни? Людей в той картине нет…
Второе проникновение… Я на коленях столетнего деда по отцу. Он седобород и румян, как здоровый мальчик. Подбрасывает меня в воздух одной рукой,