в нашем доме.
– Но это, конечно же, невозможно. – Габриэлла заговорила без эмоций или каких-то особых интонаций в голосе, однако достаточно безапелляционно.
– Я не согласен! – Годольфин тоже демонстрировал решительность. – Вы все рассматриваете данный вопрос с неверной точки зрения. Взгляните на себя со стороны. Дом, почти полностью населенный одними только женщинами, которые сейчас попали под власть полиции. Ваш адвокат хуже, чем просто бесполезен. Филд способен не на многое, поскольку не имеет полномочий и даже не является полноценным гражданином этого государства. Вам нужно, чтобы кто-то взял бразды правления в свои руки. Если честно, то интуиция подсказывает мне, что я должен забрать Филлиду отсюда, наплевав на любые чужие мнения и кривотолки. Но она не хочет уезжать, и мне понятна ее позиция. С одной стороны, ясно, насколько неудачным оказался момент моего возвращения, но с другой – он видится мне предначертанием самого Провидения. Нет рациональных причин, мешающих мне оставаться гостем этого дома, делая все возможное для разрешения проблем. В конце концов, я привнесу свежий образ мышления, на который не успели оказать косного воздействия затертые общепринятые взгляды, свойственные гражданам этой так называемой цивилизованной страны.
– Дорогой друг! – воскликнул Дэвид. – Тебе необходимо правильно оценить ситуацию. Знаю, случившееся – слишком крупный ком различных и весьма своеобразных событий, чтобы ты смог сразу проглотить и переварить его. Но, ради всего святого, Долли, подумай. Какими бы неприятными ни оказались для тебя новости, невозможно отмахнуться от происшедшего. Филлида вышла замуж за Роберта, потому что была в заблуждении относительно твоей судьбы, а он, бедняга, только сегодня упокоился в могиле.
Годольфин повернулся к нему. Он дрожал, а на лбу от напряжения вздулись вены.
– Я прекрасно все осознаю! Черт возьми! Если на то пошло, это единственное, что я осознаю отчетливо.
Годольфин впервые показал, насколько озлоблен, и присутствующие встревожились.
– Прошу прощения, – продолжил он, – но вы кое о чем забываете. Там, где я так долго гнил заживо, никаких удобств цивилизованной жизни не было и в помине. И я вернулся с чистым и ясным умом. Меня не сдерживают никакие условности: что дозволено, а что запрещено. Мне безразлично, приемлем мой поступок с точки зрения общества или его кто-то сочтет социально опасным. Я хочу забрать Филлиду отсюда. Она моя жена, а не супруга покойного Роберта. И если Филлида не хочет или не может уехать со мной, пока эта тайна не раскрыта, то я готов раскрыть ее сам, и, богом клянусь, никому не советую вставать у меня на пути. Хотя бы это вам ясно?
Никто не ответил. Филлида рыдала, и ее прерывистое дыхание разносилось по просторной комнате. Годольфин достаточно агрессивно обратился к Габриэлле:
– Если вы не позволите мне поселиться в этом доме, миссис Айвори, то я остановлюсь в ближайшем отеле. Но если в вас осталась хоть капля здравомыслия, то вам лучше воспользоваться моими услугами,