на пустом ящике.
– Ну, Миша, что скажешь на прощание?
Миша ничего не отвечал, только прятал глаза.
– Да, – сказал Полевой, – пришла нам пора расставаться. Не знаю, увидимся или нет, так вот смотри…
Он вынул кортик и положил его на ладонь. Кортик был все такой же, с побуревшей рукояткой и бронзовой змейкой. Полевой повернул рукоятку в ту сторону, куда смотрела голова змеи. Рукоятка вращалась по спирали змеиного тела и вывернулась совсем.
Полевой отъединил от рукоятки змейку и вытянул стержень. Он представлял собой свернутую трубкой тончайшую металлическую пластинку, испещренную непонятными знаками: точками, черточками, кружками.
– Знаешь, что это такое? – спросил Полевой.
– Шифр? – Миша вопросительно взглянул на Полевого.
– Правильно, шифр. Только ключ от этого шифра в ножнах, а ножны у Никитского. Понял теперь, почему ему нужен кортик?
Миша утвердительно кивнул головой.
Полевой вставил на место пластинку, завинтил рукоятку:
– Человека из-за этого кортика убили – значит, есть в нем тайна. Надеялся я эту тайну открыть, да время не то… – Он вздохнул. – И таскать его за собой больше нельзя. Никто судьбы своей не знает, тем более война… Так вот, бери… – Он протянул Мише кортик. – Вернусь с фронта – займусь этим кортиком, а не вернусь… – Он подмигнул Мише. – Не вернусь – значит, память обо мне останется.
Миша взял кортик.
– Что же ты молчишь? – спросил Полевой. – Может быть, боишься?
– Чего мне бояться?
– Главное, – сказал Полевой, – не болтай и берегись одного человека.
– Никитского?
– Никитский на тебя и не подумает. Да и где ты его увидишь! Есть еще один человек. Искал я его в Ревске, не нашел. Но он ревский. У Никитского в денщиках служил. Может быть, случай вас столкнет, так остерегайся.
– Кто же это?
Полевой снова посмотрел на Мишу.
– Фамилия его Филин.
– Филин… – задумчиво повторил Миша. – У нас во дворе тоже Филин живет.
– Как его имя-отчество?
– Не знаю. Я его сына знаю – Борьку. Его ребята Жилой зовут.
Полевой засмеялся.
– Жила… А он из Ревска, этот Филин?
– Не знаю.
Полевой задумался.
– Филиных много. А этот вряд ли в Москве, должен он запрятаться поглубже. А все же остерегайся. Это народ такой: одним духом в могилевскую губернию отправят. Понял?
– Понял.
– Не робей, Михаил Григорьевич! – Полевой хлопнул его по плечу. – Ты уже взрослый, можно сказать. Снялся с якоря. Только помни…
Он встал. Миша тоже поднялся.
– Только помни, Мишка, – сказал Полевой, – жизнь – как море. Для себя жить захочешь – будешь как одинокий рыбак в негодной лодчонке: к мелководью жаться, на один и тот же берег смотреть да затыкать пробоины рваными штанами. А будешь жить для народа – на большом корабле поплывешь, на широкий простор выйдешь. Никакие бури не страшны, весь мир перед тобой! Ты за товарищей, а