сейчас ей так не хватало материнской любви и ласки, женского доброго слова и совета. Помолвку Адриана расторгли, о другой свадьбе и думать было нечего – все заработки семьи уходили на строительство нового дома. Решили тайно обвенчать молодых безо всяких гуляний. Это в деревне не приветствовалось и считалось позорным, но Ронан плюнул на всё. Разозлившийся на Гиёма и его семейство, он предпочёл поднять сыну дом, нежели следовать установленным традициям. Это не обеляло честь невесты и жениха и уж точно никак не могло облегчить им жизнь среди земляков, но зато перед Богом они становились мужем и женой, и дитё, во чреве растущее, считалось законным.
Молодые не роптали и ни на что не жаловались. У Жюзьен даже не было свадебного наряда. Надела самое добротное из трёх имеющихся, вплела в куаф белую розу, взяла за руку Реми, одолжившего костюм у брата, так как своего не имел, и пошли вчетвером в церковь.
Ронан не испытывал особенной радости, не такой жизни и венчания он сыну желал, но раз уж так вышло, куда деваться-то?! Адриан, так и вовсе понуро смотрел на всё происходящее, ему ещё и пришлось быть им свидетелем. Нужно отдать должное, парень всё выдержал со смирением, хотя далось ему это не просто. А потом был обычный семейный ужин, Жюзьен же и приготовленный, никаких подарков и длинных речей. Мужчины выпили на троих бутылку яблочной самогонки и все отправились спать. С одной лишь разницей – теперь у молодых была двуспальная кровать, на которой раньше спал Ронан с Катарин. На законных правах прикрыв за собою дверцы, молодожёны тесно прижались друг к другу и заснули.
Адриану было не до сна. Он прислушивался к каждому их движению, вдоху и выдоху, ему всё мерещилось, что там Жюзьен и Реми предаются супружеским утехам и его воображение рисовало красочные картины, от которых хотелось убить их и покончить с собой.
Утром, перед самым рассветом, Жюзьен пошла по обыкновению в хлев, и он, истерзанный ревностью и бессонницей, поплёлся за нею.
– Как ночь прошла? – не поздоровавшись, грубо спросил Адриан.
Корова занервничала, её всё больше раздражал этот человек. Она даже пыталась теперь его всякий раз лягнуть, когда он вёл её на поле, ведь после его появления во время дойки, руки Жюзьен становились напряжёнными и невольно причиняли ей боль.
– Хорошо прошла. Ты желаешь увидеть простынь? – съехидничала Жюзьен.
– Свою невинность ты мне отдала и в чреве твоём зреет мой плод, – таким же тоном ответил Адриан.
– Что хочешь? – Жюзьен отпустила бедную корову и подошла впритык к своему мучителю, её глаза горели огнём, в ушах ещё звучал гул медных труб, возвещавших прибытие фараона. И то, что происходило в реальности, всё больше начинало её раздражать.
– Ты обещала помочь, так сделай же что-нибудь! Если уж сам я ни на что не годен!
– Невесту выбрал?
– Выбери сама. Не могу смотреть на ваше счастье.
– Да уж, счастья – полные карманы…
– Ты