если заглядывать дальше обычного, то кто виноват в крови на их руках?» – безмолвно спрашивает меня Хмурый мир.
Да я почем знаю?! Сивый, рвущийся власти. Танна, желавшая легкого прибытка. Лисица, которая просто дура. Или сирены, убившие отца танны.
Еще дальше? Если всё началось с сирен, которые после войны выжили и расплодились, не в пример сухопутным творинам, то виноват Чародей, их создатель. Нечего было их творить. Нечего было помирать. Нечего было растить таких тупых учеников, которые передрались друг с другом и залили кровью Полесье, Загорье и прилегающие земли.
Не знаю я, кто виноват! Может, ни при чем тут Чародей, сирены, война и танство. Может, виновата наша паскудная природа, из-за которой мы не можем просто жить, не мешая друг другу и не творя зла. И всегда, одной рукой учиняя зло, другой мы утираем слезы раскаянья, а душой жаждем справедливости. Той, что во всём разберётся, за всех решит и сразит зло.
Я – наконечник стрелы…
Хмурая сторона, не нашедшая ответа, вздыхает и ворчит. Воздух тяжелеет, становится влажным, густеет янтарём, миг – и я больше не могу сделать вдох. Меня мягко выталкивает в судбищный круг, в нестерпимый свет ледяного солнца.
Визги, крики, мельтешение, запах моря и смерти. На зубах хрустит пыль. Из носа идет кровь. Хрыч тяжело дышит и смотрит на меня шальными выпученными глазами.
Я протягиваю ему свой меч. Впервые – не испытывая желания забрать его и сбежать. Этот заход на Хмурую сторону что-то сдвинул во мне, теперь я думаю: а чего я хочу на самом деле? Мне нужны не просто меч и свобода, а… Что? Ремесло, не позволяющее сдохнуть с голоду? Признание моей особенности? Что я хочу доказать, получив их, свободу и меч, доказать себе, другим выучням и назидаторам, которые когда-то палками загоняли меня на Хмурую сторону?
Так ли неправ был мой дед, не многовато ли мне будет её – свободы?
Что я буду делать, когда окажусь один под холодным солнцем, среди запахов моря и смерти?
Хрыч долго смотрит на меч, потом берет его и вкладывает в ножны, так осторожно, словно тот может вывернуться и укусить. Рассматривает заляпанный кровью хорунок, оглядывается на вопящую танну, с прищуром смотрит в спины Сивому и стражникам, добежавшим-таки до леса.
Потом развязывает ножны и отдает их мне.
**
Слава о хмурях расходилась по варочьим землям.
– Говорят, скоро дознаватерей не станет, – трепались варки в тавернах и на базарах. – Кому они нужны, если есть хмури?
– Верно! Те долго воду не варят, сразу узнают: и кто кого пришиб, и где покражи спрятаны, и куда баба твоя сбежала, и кто детишку в лесу пожрал…
– Вот уговориться бы с Полесьем, а? Чтоб каждой окраине дали по хмурю! Мы б зажили!
Дознаватери скрипели зубами и мечтали повыдергивать ноги полесским выскочкам. И завидовали им. Самую малость, ну или не самую. А кто не завидовал? А кто не хотел бы узнавать истину за миг, как бы хитроумно