двадцать лет назад самый главный Чародей умер, и откуда-то стало известно, о куче малопонятных предвещаний, оставленных им: о трудных временах, о долгой крови, которая пропитает все земли, про соединителя земель, перед которым все должны склониться, чтобы избежать еще более страшных времен. Тело Чародея еще не остыло, а чароплёты, его ученики, уже начали драться между собой, споря, кто тут больше подходит на роль соединителя земель и перед кем тут надо склоняться. Спорили они с яростью и страстью, рождающей сомнения: действительно ли предвещания Чародея были, или чароплёты их придумали на ходу? Ведь притязания их, подкрепленные пророчеством, выглядели довольно основательно: чароплёты занимали многие важные посты во всех землях, от Загорья до самых Порожек, во многом определяя отношения между землями, вопросы торговли и другие важности, так что многие из них и впрямь могли бы стать великими и главными. Только не стали, потому как поубивали друг друга.
Разумеется, как только чароплёты забросили торговлю с дипломатией и принялись собачиться насмерть, всё в наших землях зашаталось, посыпалось и поползло в разные стороны, да так, что уже ничего не получалось собрать обратно. Пока чароплёты убивали друг друга, на расползающихся лоскутах земли появились всякие люди, считающие, что из них тоже могут получиться соединители земель – пусть не всех, какие есть, но вот хотя бы от забора до забора. Само собою, каждый из них точно знал, как теперь нужно жить остальным, а остальные знали что-то совсем иное, потому люди тоже стали драться между собою с запалом не хуже чароплётского.
За следующие десять лет все немногочисленные чароплёты и тысячи людей в Загорье, Полесье, Болотье, Порожках сгорели в пламени межусобных войн.
Это выучни усваивали на занятиях. Но они не знали, что с тех пор при варках не стоит упоминать о самострелах. Что теперь жителей всех земель, от гор до озера, объединяет ненависть в отношении энтайцев, к которым до войны отношение было презрительно-снисходительным. Что после войны образовалось много семей, где на одного мужчину приходится две-три жены. Что в разных землях теперь живут спятившие молодые женщины, у которых есть явственно ненормальные дети, и что нет ничего смешного в поведении этих женщин, если они вдруг начинают вести себя как маленькие девочки.
Я знал много разных вещей, о которых назидаторы не успевали или не считали нужным говорить. И с годами вспоминал всё больше, и рассказывал о всяких обычных вещах, которых нельзя было узнать в стенах обители.
Но чем больше я вспоминал, тем большего и не помнил. Нас, будущих хмурей, купили в Загорье у бедных людей, которые не могли кормить всех своих детей. И у тех, кто приютил сирот по доброте душевной, а потом маялся этим. Но допускало ли Загорье торговлю людьми? Я не помнил. Какие отношения были у Загорья с Полесьем в те годы? Я не мог сказать. Постепенно я вспоминал множество событий из прошлой жизни, всякие разговоры с бабушкой и дедом, приключения, лица моих тогдашних