майор и посмотрел на меня ещё более подозрительно. – Имя Галина Алексеенко вам ни о чём не говорит?
Я не знала девушки с таким именем, и это имя говорило мне сейчас только о том, что со мной опять что-то неладно. Вчера, делая наброски очередной статьи, я записала в блокнот «Алексеенко». Эту фамилию я придумала для героини своей будущей статьи, потому что по соображениям этики не могла назвать читателю её настоящее имя. Мне стало как-то очень неуютно на душе. Я ответила майору, что не знаю такой девушки, и мы с Черновым расписались в протоколах.
– Чёрти что, – сказала я, едва закрыв за майором дверь, и показала Андрею свой рабочий блокнот с записью «Алексеенко», а потом включила компьютер, в котором были набраны несколько глав романа, который я начала писать. А начинался он фразой: «Вас когда-нибудь пытались выбросить с седьмого этажа?». – Что происходит, Андрей?
– Я всегда утверждал, что ты у меня – ведьмочка.
– Ты хочешь сказать, что я предчувствовала это убийство? Не знаю. Но вспомни случай, когда мы отдыхали летом в Бете, и в двух шагах от нашей веранды свалился в пропасть и погиб мужчина. А теперь эта девушка выпадает с пожарной лестницы, которая расположена прямо за дверью нашей квартиры! Рядом ходит смерть, и мне страшно!
– Я с тобой, малыш, – сказал Чернов, нежно прижимая меня к себе, но мысль о возможном сексе ни его, ни меня не посетила.
Мы заварили чай, позавтракали, беспрерывно обсуждая происшедшее: кто мог убить девушку и по каким мотивам, было ли изнасилование, слышал ли кто-то из соседей её крики, если нет – почему не кричала. Был ли убийца её знакомым, или она нарвалась на маньяка. А потом Андрею позвонили, и он огорчил меня известием о том, что в городской Думе срочно собирается внеочередное заседание комитета, и ему надо бы съездить на пару часиков.
(Стоило пару раз в случае крайней необходимости оставить нескольким знакомым номер телефона нашей подпольной квартиры, как звонить сюда стало чуть ли не полгорода с той же завидной регулярностью, что и в контору.)
Мне впервые стало страшно оставаться одной в нашей квартире. Позвонила на работу Лизе. Подруга корпела над очередным репортажем с молодежного форума, который писался ни шатко, ни валко, и была рада отвлечься на разговор со мной. Я неоднократно предлагала Лизе перейти в наш еженедельник, но она, соглашаясь, что у нас и темы круче, и коллектив интересней, всё никак не могла решиться. Её смущала скандальная слава нашего издания. Приключения Лизка искала в личной жизни, а на рабочем месте предпочитала покой и стабильность, и её «Молодёжка» вполне ей это обеспечивала.
Я рассказала Лизе об утреннем происшествии и поделилась мнением, что всё это неспроста, и впечатление такое, словно вокруг нас с Черновым образовалась какая-то чёрная дыра, в которую проваливаются люди. Но Лиза была в подобных вопросах гораздо прагматичнее меня.
– Так ты договоришься до того, что человек родился, прожил на свете семьдесят лет и умер только для того, чтобы его похоронная