часов. К этому времени я уже отправила в Стамбул факсом письмо, в котором на семи компьютерных листах расписывала Гюльке своё житиё-бытиё с того момента, как связь между нами оборвалась.
– Малыш, а у меня кое-что есть, – похвастался Чернов, появившись в моём кабинете.
– Что это? – я отложила в сторону карандаш, которым в тот момент обводила контуры губ и забрала у Андрея из рук листочек. Проглядела и присвистнула. Это была ксерокопия медицинской карточки Владимира Оленина, открытой в городском травматологическом пункте в день ареста. А доставили Вовку в травмпункт в восемь вечера сотрудники милиции! Врачи зафиксировали повреждения мягких тканей головы и левого глаза, множественные ссадины и ушибы.
– Чернов, ты – это что-то!
– Как видишь, я времени зря не терял. Приехать в травмпункт, поговорить с врачами и снять ксерокопию, – всё это заняло у меня всего-навсего полчаса! Что стоило сделать то же самое Вовкиному адвокату пару лет назад! Я сейчас делаю его работу.
– Не был он заинтересован в Вовкином освобождении! Просто сдал парня, да и всё, – я взялась за губную помаду. – Ладно, судьба зачтёт господину Неизвестному нам Адвокату его бескорыстие и благородство…
– Индейцы вышли на тропу войны, – сказал Андрей, внимательно всматриваясь в моё лицо, по которому я проходилась кисточкой для румян.
– Всегда ты так говоришь, когда я подкрашиваюсь. Разве тебе не нравится?
– Малыш, мне нравится твоё лицо безо всякого грима. Неужели ты всерьёз считаешь, что искусственные румяна лучше естественного цвета твоей кожи?.. Да тебе и глаза подводить не надо, они же у тебя сверкают, как новогодние шары, потому что в них – жизнь, ум, интерес!
– Ты прямо как мой папа. Тот всегда говорил, что природа дала мне всё, и нечего её корректировать.
– И он был совершенно прав, – нетерпеливый Чернов уже вставлял ключ в замочную скважину с наружной стороны двери моего кабинета.
* * * * *
В здании суда мы первым делом зашли в архив, и я наконец-то вернула Кате папку с делом Оленина.
– Спасибо, Катюша! Потрясающее дело. Сознайся, ты ведь специально мне его подсунула. Ты же знаешь, что осуждённый не виновен, да?
– Да, – вздохнула Катя. – Возмутительная история. Раньше хоть как-то более ответственно подходили к доказательству вины. А сейчас… – Катерина безнадёжно взмахнула рукой, и я подумала, что она, читая уголовные дела, как романы, сама стала разбираться в юридических тонкостях не хуже любого адвоката. Только мнения её никто никогда не спрашивал. Кто она? Просто архивариус. Однако ей понятно то, чего не хотят видеть люди, наделённые ответственностью решать судьбы других, и её мнение непредвзято, потому что Катя не связана условиями и условностями, мешающим служителям Фемиды быть объективными.
Дмитрий Сергеевич сидел в своём кабинете один. У меня всегда было впечатление, что этот высокий человек не знает, куда девать свои длинные руки, и потому постоянно хватается за какие-то бумаги и справочники, лежащие