так. А ты, Фил, будешь в Болинброке с Алеком и Алонзо.
– Ужасно хочу их увидеть, – призналась Фил, кусая шоколадную конфетку. – Знаешь, они такие милые ребята. Я собираюсь замечательно провести каникулы – танцам, катаньям и вообще веселью не будет конца! Но вам, королева Анна, я никогда не прощу того, что вы не поехали со мной.
– «Никогда» означает у тебя, Фил, три дня. Очень любезно было с твоей стороны пригласить меня, да я и сама очень хотела бы когда-нибудь посетить Болинброк. Но в этом году не могу – я должна поехать домой. Ты даже представить не можешь, как всем сердцем я стремлюсь туда.
– Не очень-то весело тебе там будет, – заметила Фил пренебрежительно. – Пройдет, вероятно, пара собраний местных рукодельниц, и все старые сплетницы будут обсуждать тебя и в лицо, и за глаза. Умрешь ты там, крошка, от тоски и одиночества.
– В Авонлее-то? – воскликнула Аня, от души рассмеявшись.
– А вот если бы ты поехала со мной, то провела бы время великолепно. Весь Болинброк сходил бы с ума по тебе, королева Анна, – твои волосы, твое изящество и… все! Ты так не похожа на других. Ты имела бы такой успех… и я тоже погрелась бы в отраженных лучах твоей славы – «не роза, но подле розы». Очень прошу тебя, Аня, поедем все-таки со мной.
– Нарисованная тобой, Фил, картина светского триумфа пленяет воображение, но я противопоставлю ей другую. Я еду к себе – в старый фермерский домик, некогда зеленый, но ныне довольно блеклый, стоящий среди по-зимнему голых яблоневых садов. Неподалеку ручей, а за домиком декабрьский еловый лес, где я слышала струны арф, перебираемые пальцами дождя и ветра. Есть поблизости и пруд, который сейчас, зимой, я увижу серым и задумчивым. А в домике две пожилые женщины: одна высокая и худая, другая маленькая и полная – и двое близнецов: одна – образцовый ребенок, другой – то, что миссис Линд называет «наказанием Господним». Ждет меня там и маленькая комнатка в мезонине, где витает множество старых снов, и большая, пышная, великолепная перовая постель, которая после пансионского матраса кажется верхом роскоши. Как тебе нравится моя картина, Фил?
– Она представляется мне весьма тусклой. – Фил даже поморщилась от отвращения.
– О, я забыла сказать о том, что преображает все это, – сказала Аня мягко. – Там будет любовь, Фил, преданная, нежная любовь, такая, какой мне никогда и нигде в мире не найти, – любовь, которая ждет меня. Она превращает мою картину в подлинный шедевр – не правда ли? – пусть даже краски и не очень ярки.
Фил, оттолкнув коробку с конфетами, молча встала, подошла к Ане и обняла ее.
– Аня, как я хотела бы быть такой, как ты, – только и ответила она.
Вечером следующего дня Диана встретила Аню на станции в Кармоди, и вдвоем они поехали домой под молчаливыми, усеянными звездами, темными глубинами неба. Свернув с дороги на ведущую к Зеленым Мезонинам тропинку, девочки увидели дом, имевший самый праздничный вид. Свет горел в каждом окне, его отблески прорывали сумрак, и казалось, будто на темном фоне Леса призраков покачиваются