сумму выручила губерния от этой сделки?
– Особняк построен в девятнадцатом веке и сдан с учетом двухсотлетней амортизации, – неопределенно ответил Мильман.
– Почти даром, мать вашу!.. – грубо вскричал Курехин; сказалось двухнедельное общение с народом, от которого он еще не успел отвыкнуть.
Мильман молча выразил согласие с губернатором.
Интересно, сколько тебе выкатил Дымов за такой договор, подумал губернатор, глядя на Мильмана. Мильман смотрел на губернатора преданно и невинно.
– Хорошо, идите, – сказал Курехин. – И предайте секретарше, что я пью черный кофе. Пусть вольет в него глоток коньяку.
Мильман вышел. Губернатор стал размышлять о непредсказуемости жизни и превратностях судьбы. Казалось бы, ты уже сел в кресло губернатора, все хорошо, можно расслабиться, так нет! Опять на горизонте появился враг, который никак не угомонится. Мало ему трех сломанных ребер, еще хочет. Претендует, сука, на чужую землю. Нужно показать ему, кто в Санкт-Романовске хозяин, выселить его из города. Чего бы то ни стоило – выселить!..
Курехин понимал, что Дымов будет сопротивляться. Предстояла серьезная борьба. Одному в такой борьбе не победить. Нужен помощник, человек, с которым можно посоветоваться. И это, конечно, не Мильман, связанный, по всей очевидности, дружескими (и не только) отношениями с бывшими сослуживцами. Нужен человек со стороны.
Курехин перебрал в уме своих знакомых. Коллег по партии отверг сразу – это свора двуликих Янусов, кто больше даст, за тем и пойдут; нож в спину воткнут не задумавшись. Пришлось поискать человека из прошлого. Вот на Ямале были настоящие парни. Один Ильин чего стоил! Ильин был ловок, находчив, опытен. И биографию имел достойную: прошел путь от курьера, возившего товар клиентам, до хозяина фешенебельного ресторана в Дальнеморске. Бригадир его ценил, мужики к его мнению прислушивались.
В кабинет Медвейчук внесла поднос с чашкой дымящегося кофе.
Курехин попробовал кофе, похвалил его, и попросил секретаршу связаться с рестораном «Сайгон» в Дальнеморске, отыскать их хозяина. Затем взял чашку и подошел к окну. По проспекту, отражаясь в стеклах витрин магазинов и кафе, мчались машины, торопливо шли люди, дробно стучал отбойный молоток – строители меняли бордюр тротуара на поребрик.
Раздался телефонный звонок. Не скрывая своего удивления, Олеся по внутренней связи сообщила, что Дальнеморск на первой линии, но там почему-то ночь. Курехин вспомнил, что Приморье впереди на восемь часов. А здесь начало пятого. Значит, там уже полночь завтра. Ничего, время детское, подумал губернатор, снял трубку и назвал себя.
– Мать твою!.. – раздался сонный голос Ильина. – Какого хрена, я уже сплю!..
Курехин сообщил Ильину, что теперь служит губернатором Санкт-Романовска и нуждается в его помощи и поддержке.
– Я думал, что ты по-прежнему рубишь капусту на Ямале, – сказал Ильин.
– С коммерцией завязал, ушел в политику. В политике кочаны больше. Прилетай, будешь моим советником.
– Условия содержания? –