в клоповную горечь коньяка. И скоро, наверное, она купит вместо коньяка водки и начнет опохмеляться по утрам. И почистив на ночь зубы, перед зеркалом удивленно трогать кончиками пальцев оплывающее от пьянства лицо.
Чтобы вырваться, Катя иногда заскакивала на какие-нибудь медитации, курсы холотропного дыхания, йогу или тренинг осознания женской энергии, но после становилось только хуже. Каждый раз, выходя на свежий воздух из прокуренного ароматическими свечами помещения, Катя включала телефон и ощущала, как каждое приходящее оповещение от тех, кто до нее в этот час не дозвонился, вдалбливает ее все глубже и глубже в реальность. И вот снова, живешь в трубе пылесоса, постепенно все ближе и ближе к пылесборнику, и для того, чтобы остановиться и выйти, нужно перебороть все и выйти через вход. Но Катя – не ее мать. Она сильная. Она вырвется. Не ради себя, ради Нины. Нужно было решаться. Это страшно и вряд ли поможет, но нужно было хоть что-то сделать. Как-то изменить свою жизнь, убить этого внутреннего мужика, стать слабее, нежнее, женственнее. Пора.
Катя докурила, встала и вошла в клинику.
– Вы так легко нашли мне время, – проговорила Катька, вальяжно укладываясь на кушетку, – Я так похожа на психа?
Психиатр промолчала. Катя подумала, что это такая тактика, как у цыганок – просто слушай, пока человек растерян и сам все про себя рассказывает, а потом выдавай за мистику. Но вчера, на интервью, Катя почему-то поверила этой женщине. Неужели действительно можно так вот взять и погрузить человека в прошлое, и тогда он вспомнит то, что и сам забыл? Это казалось каким-то необычайным волшебством, ключиком, открывающим потайные двери. Катя тогда спросила в шутку, не могут ли они загипнотизировать и ее. Психиатр слишком серьезно кивнула, выдала визитку и записала на завтра.
– Я не уверена, что поддаюсь гипнозу, – добавила Катька, чтобы что-то сказать.
– Детское насилие. Вытеснение. Процесс будет болезненным. Прерывать его нельзя. Сеансов пять-семь.
Катя рассмеялась и села.
– С чего вы это взяли? Да, у меня была жесткая, садистичная мать, но вряд ли это насилие. Я же ушла из дома. В пятнадцать.
Психиатр кивнула:
– Процесс прерывать нельзя. Нужно будет вспомнить все. Кроме того, нужно учитывать, что возможна временная потеря трудоспособности. Поэтому приходите, когда будете готовы.
– Я готова. И вообще, с чего вы взяли, что я…
– Вы сами сюда пришли.
– Я просто хотела проверить…
– Видите ли, я убеждена, что наше подсознательное гораздо умнее нашего рацио, оно так устроено, что ищет выхода и стремится очиститься. Вы ведь журналистка? Еще и ушли из дома в подростковом возрасте. Вы умны, психика у вас устойчивая, если бы вы знали, в чем дело, вы бы уже обратились к психиатру и проработали проблему. Но вы не знаете, а проблема есть. Поэтому вы здесь. Это вытеснение. Психика вытесняет в основном насилие, в других случаях действуют другие механизмы,