страна не дождалась, но давно обещанный технологический рывок пошел сразу по всем направлениям, качество жизни повысилось за считаные годы.
Постепенно нарисовалось и лицо этой когорты – все больше внимания оттягивал на себя отставной полковник Серебров, умница и симпатяга, вынырнувший откуда-то из недр военно-промышленного комплекса, с парой боевых наград и дипломом Академии госуправления. Он умел хорошо говорить и нравиться людям. Саленко сразу его засек наметанным глазом – и сказал, что этот ушлый дядька снял погоны неспроста. Сейчас его будут продвигать, нынешний президент фигура техническая и промежуточная, а вот лет через семь-восемь вы сами выберете Сереброва – и очень надолго. Правда, он изрядный монархист, но это у военных, что действующих, что бывших, стандартный закидон, а в остальном, как говорится, был бы человек хороший.
Кто ж знал, что Сереброва продвигать будут конкретно в цари.
И персональные убеждения Сереброва вовсе ничего не значат.
То есть для Бо́риса Саленко это оказалось полное откровение.
Попади Саленко в Россию пораньше, он бы знал, насколько модной тут была в начале 2000-х для узкого круга посвященных тема формирования новой аристократии и «владетельных родов», как опоры страны на отдаленную перспективу, ну и, собственно, института монархии ради «замыкания пирамиды власти». Монархия планировалась конституционная и выборная, без наследования, такой, короче, развитой цезаризм. Или бонапартизм, это уж как получится.
Году примерно к 2010-му тема заглохла, ее просто решили дальше не форсировать, чтобы она не утекла в популярные СМИ, где сидят безмозглые по определению выпускники журфака МГУ. Эти как напишут: «Олигархи решили дать стране царя!» – и здравствуй, дубина народной войны. Увы, стараниями одной конкретной творческой личности при слове «царь» народ представляет себе ее конкретное лицо. Так можно запороть любую идею. Как запороли уже последовательно коммунизм, демократию, либерализм, игру в бадминтон и далее везде.
Идея пустила глубокие корни и, когда настало ее время, полезла наружу, зелененькая, свеженькая и веселенькая. Саленко занервничал. Он был уже репортером до мозга костей, то есть человеком, натасканным на объективность и на безоценочное освещение событий, но в частном порядке его от слова «царь» просто трясло. Бо́рис долго не мог понять, чем так страшна русская монархия, пока не родил формулировку: «Это плохо кончится». Она все объясняла.
Друзья и коллеги восприняли его фобию с пониманием, говоря себе и другим: «Боря все-таки не отсюда, трудно ему, пожалеем мужика». Они сами относились к монархии, даже самой конституционной и выборной, очень по-разному.
Потом объявили о строительстве «Щита», и фобия перешла в манию, а сам Саленко ушел в оппозицию.
Москва встретила его метаморфозу с равнодушием почти оскорбительным. Неофициально Бо́рису шепнули, что он такой тоже стране полезен, а то уж больно у нас все единогласно. Зато его чуть не выгнали из GINN, потому