бы и «съесть», но – отложили до следующего раза.
Мысли были отдельно, слух же существовал словно сам по себе. Дверь, хоть и обитая железом, не отсекала от мира, позволяя различить тяжелые шаги надзирателей, стук дверей иных, даже звяканье тяжелых ключей на поясе.
Ближе, ближе, еще ближе…
– Номер 445!
Не через дверь – через маленькое, врезанное в металл, окошко.
Встать!
– Пауль Рихтер, номер 445. Эмигрант, Черный фронт.
За дверью долго молчали. Наконец, послышалось негромкое:
– Тебе велели передать привет. И не путать фамилию.
…Тик-так, тик-так-тик-так! – зачастило сердце.
– Так точно! Гроссштойсер. Гросс-штой-сер…
Время качнулось тяжелой каменной горой – и неторопливо сдвинулось с места.
* * *
– …Потому, Рихтер, я тебя в одиночку и оприходовал – чтобы поговорить без помех. Помочь мы тебе здесь не сможем. Из командиров тоже никого нет, чтобы ты мог им доложиться. Вести из Штатов – важные?
В камере было не слишком светло, но Лонжа постарался сдержать улыбку. Алкоголик Рихтер его чуть не погубил, но… Может быть заодно и выручит?
– Очень важные!
За дверью засопели – угрюмо и мрачно.
– Плохи дела, Рихтер. Метут всех наших подряд, широкой метлой. «Красным» легче, покаялся – и стал «бифштексом»[7], даже в партию без кандидатского стажа записывают. А наши все, считай, по лагерям, по «кацетам»…
«Кацет» – еще одна строчка в словаре.
– Тебя тоже в «кацет» отправят, в Губертсгоф[8], потому как подозрительный и нераскаявшийся, это значит – синий винкель. Губертсгоф – не обычный лагерь, пересылка… Запоминаешь?
– Да! – выдохнул он. – Губертсгоф. Синий винкель. Пересылка.
«Винкель» – еще строчка. И – вопросительный знак.
– Там наши есть, тебя оставят в постоянном контингенте. Перекантуешься где-нибудь при кухне, таких, как ты, больше полугода не держат. И выйдешь – весь перевоспитанный. Про Гроссштойсера не забудь…
Ряды цифр на серой известке беззвучно сорвались с мест, складываясь в ряды. Недели, месяцы… Полгода? Не годится, столько в запасе у него нет. Спросить про побег? А если за дверью – провокатор?
– В «кацете» тебя найдут и организуют встречу с кем надо. Ему ты, Рихтер, про Штаты все и расскажешь. И будет тебе еще задание, важное. Потянешь?
На этот раз Лонжа решил не прятать улыбку. Если уж пришлось играть в шахматы с самим Бесноватым…
– Так точно! Потяну.
И снова за дверью, за узкой щелью окошка – угрюмое сопение. Лонжа представил, как выглядит со стороны: грязный, избитый, брюки без пуговиц, порваны, рубашка в крови. А уж лицо!..
Боец!
– Задание тебе, Рихтер, вот какое. Губертсгоф – пересылка, народ все время меняется. Сейчас старые «кацеты» расформировывают, контингент перебрасывают в Бухенвальд, Заксенхаузен и Дахау. Губертсгоф