циника, это очень смешно, потому что они этого не ожидают. Я сказал: «Знаете, для меня любовь народа важнее денег, известности и так далее. Если бы ваша власть была популярна, я бы просил вас на коленях: дайте мне выступить по телевидению. Но если вас не любят, не разрешу использовать свое лицо вашему телевидению, потому что мне это не поможет, а я должен думать о своей карьере, о том, как люди ко мне относятся».
– И вам не мешали снимать кино?
– Ну, знаете, очень трудно было придумать сюжет, который в те времена прошел бы. Но я придумал исторический сюжет – 1945 года. Я думал, что это хорошо придумано. Но то, что я не был тогда в Польше, было моей ошибкой: я не почувствовал настроения. Я думал, что я покажу, как мы проиграли в 80-м, 82-м, 83-м, что это будет похоже на 45-й, что мы тогда были как будто победителями во Второй мировой войне, а на самом деле чувствовали себя проигравшими. Но эта аналогия не сыграла никакой роли, люди, зрители этого так и не поняли, не почувствовали этого.
С Кшиштофом Кесьлёвским, 1995 г.
– А критики?
– Критики… нет, был запрет вообще положительных рецензий на эту картину. Меня предупредили уже: в ЦК картина не понравилась, но она была результатом совместного производства с немцами и американцами, и поэтому они не могли здесь ничего сделать.
– Порезать не могли?
– Не могли, негатив был, и картина победила на Венецианском фестивале, так что это было неудобно для властей. Но их это раздражало, потому что там была очень тонкая аллюзия с Катынью, и это невероятно раздражало власти. Там просто есть эксгумация, и я сделал такую сцену, которая напоминает фотографии из Катыни. Только фотографии. Это как будто могилы людей, которых немцы убили. Картина называлась «Год спокойного солнца». И она должна была быть представлена как польский кандидат на «Оскар», но, кажется, Ярузельский сам посмотрел картину, еще на видеокассете, и запретил – сказал, что Польша вообще не будет участвовать в «Оскарах». Мне было жаль… в тот год я имел очень большие шансы, там были американские сопродюсеры, которые тоже могли повлиять, но не удалось.
– А в Венецию выдвигали американцы?
– Немцы. Польша сначала не была против. Для Ярузельского, для его правительства было очень важным то, что называли нормализацией, чтобы показать, что в стране все в порядке, все спокойно, можно уже забыть…
– То есть они за вашу победу ухватились?
– Да, ухватились, а потом их это раздражало.
– Если вернуться в середину 50-х годов, когда Вайда снимал фильмы, которые вошли в мировую классику. Ему мешали?
– Конечно, мешали. Давили, вырезали кадры. Это всегда была такая борьба, мы даже гордились, если что-то вырезали – значит, мы дошли до границы.
А если ничего не вырезали – значит, картина конформистская. Это, конечно, шутка, но мы так смеялись. И Вайда в одной из своих картин – «Не виноватые волшебники», кажется так она называлась, или «Невинные чародеи» – снял очень провокационную