из международных актов, в свою очередь, не устанавливает разницу для договоров, заключаемых между присутствующими и между отсутствующими (кроме ст. 18 Венской конвенции), не содержит особых правил для договоров, заключаемых посредством почты или иных видов коммуникации, подобно странам англосаксонского права. Единственными разграничивающими факторами являются форма акцепта и необходимость сообщения оференту об акцепте.
Решение, предлагаемое международными актами, стоит признать гармоничным сочетанием используемых в различных правопорядках подходов к определению момента заключения договора. Оно соответствует реальности современной торговли и является ясным и способствующим правовой и коммерческой определенности413.
Таким образом, если международные акты определяют момент заключения договора в момент вступления в силу акцепта, с последующим раскрытием того, когда в конкретной ситуации (в зависимости от формы акцепта) он вступает в силу, то российский подход распространяет на все случаи правило, которое по своей сути присуще заключению договора при акцепте заявлением. С точки зрения законодательной техники более удачным является решение международных актов.
Д. Р. Кукшинов
Категория добросовестности применительно к возникновению залоговых прав
Статья посвящена недавним изменениям, которые были внесены в российское законодательство, регулирующее залог, и вступили в силу с 1 июля 2014 г. Автор детально исследует новый подход к вопросу приобретения залогодержателем права залога от несобственника в силу принципа добросовестности.
D. Kukshinov
Good Faith in the Origin of the Right of Pledge
The article is devoted to the recent amendments of the Russian pledge law, which entered into force on July 1, 2014. The author analyses in detail the new approach to acquisition of the right of pledge a non domino by a pledgee acting in good faith.
На протяжении многих веков в качестве не подвергаемого сомнению постулата частного права признавалось положение, согласно которому «собственность есть право безусловного пользования и распоряжения предметами»414. Как афористично выразился Г. Дернбург, никакое иное право, кроме как право собственности, не предполагает «всю полноту власти, совместимую с законами, природой и правом»415. По мысли немецкого цивилиста, именно право собственности на вещь дает его обладателю право на отчуждение данной вещи416. Такого рода положения наводят на мысль, что распорядиться вещью может только то лицо, которое обладает на эту вещь наиболее полным по своему содержанию и неограниченным в той мере, в какой не нарушает права третьих лиц, правом – правом собственности. Отчуждение вещи лицом, не имеющим на нее права собственности, другому лицу является недопустимым исходя из известного еще римскому праву принципа nemo plus in alium transferre potest quam ipse habet («Никто не может передать другому большем прав, чем имеет сам».). Следование же данному принципу обеспечивается посредством признания недействительной сделки, направленной на распоряжение чужой