спрашивает у Аглаи, а как это, когда много тепла, а как это так раньше было, когда еще зимы не было. Аглая рассказывает, берет лампочку, поднимает над головой, вот это солнышко такое было, яркое-яркое. Явкое, повторяет Китти.
Эйкин уходит – от света уютных комнат вдоль по коридорам, вниз в тесной клетушке лифта подземелье. Эйкин садится в кресло, выходит из тела, это у Эйкина хорошо получается, выходить из тела, сигналами-сигналами поднимается в небо, в небо, в заснеженный холод, и дальше, в черный космос, там «Эйкин», тысячи тонн металла, вот к «Эйкину» -то и подключается Эйкин. Потихоньку привыкает к новому телу, потом приказывает «Эйкину» – вперед. Вперед – к звездам. И тут же командует – назад, только не по звездам назад, а по-другому назад, когда вселенная была еще совсем юной, а земли не было вовсе.
Эйкин ищет звезду.
Не какую попало, конечно, нарочно ищет звезду подальше от того места, где появится Солнце. Вт, вроде бы, подходит, да не вроде бы, а подходит. «Эйкин» вертится вокруг звезды, наматывает свет на себя, как нитку на веретено, сжимает свет звезды в тесный клубок.
Прядет звездную пряжу.
Из этой звезды Эйкин не первый год прядет пряжу, не первый год носит тепло в остывающий дом посреди зимы.
Сегодня Эйкин хочет размотать звезду до конца.
Совсем.
Дочиста.
Эйкин осторожно заглядывает в будущее звезды – на всякий случай.
Вздрагивает.
Так и есть, почему, почему, почему, не везет Эйкину, не везет, не везет, вот пожалуйста, не пройдет и нескольких миллиардов лет, как на одной из планет вокруг молодой звезды проклюнется жизнь…
Эйкин наматывает звезду. Говорит себе – он не видел этого. Не видел. не видел.
Эйкин идет вперед по времени. Потом назад домой. Домой. В дом, окруденный зимой. Несет тепло для очага, на радость Аглае, на радость Китти, на радость всем. Эйкин идет домой – а дома нет, что это, как это, почему дома нет, и Аглаи нет, и Китти нет, и Эйкина нет, то есть, еще немножко есть, но датчики показывают – сейчас не будет.
Эйкин не понимает, смотрит назад, не просто назад, а – Назад, смотит на звезду, которую только что навертел на веретено, смотрит траекторию звезды, куда она полетит дальше, вернее, уже не полетит – понимает всё…
Две страницы
Один час двадцать минут.
Три часа пятнадцать минут.
Двенадцать часов.
Три дня.
Две недели.
Привет, говорит Анна.
Привет, говорит Алан.
Сегодня Анна и Алан будут вместе. Надолго ли, неизвестно. В прошлый раз они целых полмесяца были вместе. Алан высчитывал, они каждый раз вместе все больше и больше. Только это ничего не значит, сегодня может быть две недели, а в следующий раз – полчаса или вообще полминуты, как в первый раз, когда Алан толком и не понял, что это было, и Анна тоже не поняла.
На картинке Алан. А на другой картинке Анна. То есть, не Алан и не Анна, у них в книжке имен нет, это Алан их так назвал, потому что похожи. Вот человек стоит на фоне огромного мегаполиса, где облака проплывают на уровне верхних этажей, где город закручен