тут что-то не так.
Что ты с ними сделала, спрашивает Алан Анну, показывает куда-то вверх, вверх, что ты с ними сделала. С кем сделала, не понимает Анна. С ними, которые наши страницы перелистывали. Что ты, про что ты говоришь вообще, не понимает Анна. Алан смотрит на неё, видит – она все понимает. Алан тоже все понимает, что сделала Анна. Не говорит.
А сегодня умерли еще трое из тех, кто открывал книгу. Алан держит книгу, не открывает, нет, нет, нет. Думает бросить в огонь, да где здесь взять огонь, это у Анны камины в каждой комнате, а здесь огня днем с огнем не сыщешь. Алан не бросает книгу в огонь, что-то подсказывает ему, что так будет еще хуже.
Алан и Анна ложатся спать, Анна дует на светильник, пытается погасить, Алан смеется, щелкает выключателем. Вспоминает, вроде есть какие-то светильники, которые гаснут от дуновения, надо прикупить парочку.
Алан смотрит на книгу.
Думает, сколько им с Анной осталось.
Не знает.
Моя линия
Моя линия – скажет космос.
Не наш космос.
Другой.
Вот так посмотрит на нас и скажет – моя линия. А мы ничего не поймем, потому что по-космосовскому не понимаем. Пройдет много лет, а может, и тысячелетий, прежде чем мы поймем, что это значит – моя линия. Так скажет космос. Вернее, мы еще не будем знать, что это космос. Но мы об этом догадаемся, – пока не знаю, как. А может, он сам нам скажет, тоже не знаю, как. Скажет. Когда поймет, кто мы такие, а может, мы сами ему объясним…
(…и опять я не знаю – как. Ничего не приходит в голову кроме физических формул. А вот. Формулы. Мы ему скажем, что у нас постоянная Больцмана равна один, тридцать восемь, а он скажет, а у него – три и корень из минус трех. А у нас площадь круга пи эр квадрат. А у него площадь круга равна его периметру, поделенному на бесконечность. Да, там у круга периметр есть. А у нас два плюс два равно четырем. А у него тоже. Вот по этому самому тоже космос нас и узнает. Посмотрит на нас и скажет – моя ветка.
А вот как мы с ним встретимся, пока еще не знаю. Может, он сам нас найдет. Вот так будет ходить (или что он там делает) и высматривать (или что он там делает) космосы. Увидит другой космос, смотрит – если тот послабее окажется, космос его съест, ну, не съест, что он там делает, выстроит из его пространства-времени свое пространство-время. А если посильнее, то такой космос надо стороной обойти.
А мы слабые. А нас космос не съест. Почему? А потому что вот так посмотрит на нас, увидит, что два плюс два у нас тоже четыре и скажет – моя линия. И нас не тронет. Даже помогать нам чем-то будет, подкинет какие-нибудь свои технологии.
Или нет, все будет не так, мы сами этот космос найдем. Как найдем? Пока еще не знаю. Вот когда выглянем за пределы своего космоса, когда начнем изучать чужие миры, – откуда берутся, где живут, чем питаются. Будем смотреть самые старые космосы, которые появились давным-давно, самые первые, в них постоянные еще все какие-то непостоянные, вообще никаких постоянных нет, вот первые вселенные