на зарплату социального работника. Когда муж ушел, жить в Нью-Йорке стало мне не по карману, но и уехать я не могла. Ведь девочкам нужен был отец. – Сжимая ножку бокала, я продолжаю: – Однажды, где-то через месяц после развода, я пришла домой, уставшая и задерганная, из убогой больнички для алкоголиков, где тогда работала. Моя дочка Кристен сидела на крыльце нашего дома в Бруклине и ела виноград. У меня чуть земля из-под ног не ушла: этот виноград я отложила девочкам на завтрашний обед. Я подошла, выхватила у дочки пустую миску и говорю: «Ты чем думала? Ты понимаешь, что завтра, когда вы вернетесь из школы, у вас будет всего по шесть виноградин?»
Прикрываю рот рукой: мне стыдно от этих воспоминаний.
– Вот так непросто нам жилось. Никогда не забуду, как Кристен на меня посмотрела. Кроме обиды, в ее взгляде было что-то еще. Отвращение, наверное. – Мой голос дрожит, и мне ужасно неприятно это слышать. С усилием сглатываю, с трудом перевожу дух и заканчиваю: – В тот момент я поклялась, что девочки больше не будут расти в бедности, как росла я.
Джон кивает:
– Твой бывший обчистил тебя при разводе?
– Да нет. Нам и делить-то было нечего. Он на тот момент еще кредит за обучение на медицинском не выплатил. – Наклеиваю на лицо вялую улыбку и продолжаю: – Но у этой грустной истории счастливый конец. Тому брокеру, через которого мы с Брайаном сняли квартиру, когда сюда приехали, была нужна помощница. Я окончила курсы, два года поработала простым агентом, ну а дальше, как говорится, пошло-поехало…
Я не рассказываю Джону о том, что сейчас за месяц зарабатываю больше, чем раньше за год. Что вовремя начала учить китайский и благодаря этому теперь борюсь за место в числе пятидесяти лучших брокеров Нью-Йорка.
Джон пожимает плечами:
– Пожалуй, ты не так уж и круто сменила курс. Ты ведь по-прежнему работаешь с людьми, находишь семьям подходящие дома.
Если честно, я уже давно не разъезжаю по городу вместе с очаровательными молодыми парами, подыскивающими себе гнездышко. Сначала я киваю, потом признаюсь:
– Вообще-то, я работаю с иностранными инвесторами. Прежде всего с азиатскими. Агент покупателя прилетает на сутки, иногда на двое. За это время я показываю ему пять-шесть объектов, отвечающих требованиям клиента. Похоже на блиц-свидание, только с недвижимостью.
– Скорее на свидание вслепую, – хмурится Джон. – Как твои близняшки?
У моих дочерей разница в возрасте – пять месяцев, но все считают их близнецами. Я не поправляю.
– Перешли на второй курс. Сейчас, – я смотрю на часы, – должны быть уже в своих кампусах. Кристен учится в Пенсильванском университете. Она у меня заводная, с ней держи ухо востро. Любит повеселиться, бунтарка, умница. А Энни тихоня. Увлекается поэзией и музыкой. Мечтательная. Верит, что нет ничего невозможного. Не верит только, что я когда-нибудь перестану надрываться на работе, – я неловко усмехаюсь, пытаясь замаскировать внезапно нахлынувшую грусть. – Энни выбрала Хаверфордский колледж, то есть они с сестрой обе в Филадельфии.
– Прекрасно. Слушай,