снаружи? – спросила Эйприл, уже стоя рядом с ним.
– Пока что тихо. Как у Тима дела?
– Вырубился, будто выключили. Он крепче, чем кажется. И крепче меня, кстати.
Это признание удивило Китриджа.
– Сомневаюсь.
Эйприл нахмурилась.
– А зря. Если по правде, я так перепугана, что уже вообще ничего не чувствую.
Вдоль окон по всей длине кабинета шел широкий подоконник, и Эйприл забралась на него, прижимаясь спиной к оконной раме и подтянув колени к груди. Китридж сделал то же самое. Они сидели лицом к лицу. Между ними воцарилось молчание, выжидательное, но не неловкое. Она еще юная, но Китридж чувствовал в ней внутренний стержень. Такая штука, которая в тебе либо есть, либо нет.
– У тебя есть приятель?
– Это допрос?
Китридж рассмеялся и покраснел.
– Просто для поддержания разговора, наверное. Ты себя так со всеми ведешь?
– Только с теми, кто мне нравится.
Шли секунды.
– А почему тебя назвали Эйприл? Из-за дня рождения?
Это все, что пришло ему в голову.
Эйприл мотнула головой.
– Нет, это из «Бесплодной земли».
Китридж не сказал ничего, и она удивленно приподняла брови.
– Поэма. Т. С. Эллиот.
Китридж знал имя, но ничего более.
– Слышал, но ничего не могу сказать. И как так случилось?
Она медленно отвела взгляд в сторону. Когда она заговорила, в ее голосе было какое-то сильное чувство, такое, что Китридж и названия ему не мог подобрать.
Апрель – жесточайший месяц, гонит
Фиалки из мертвой земли, тянет
Память к желанью, женит
Дряблые корни с весенним дождем.
Зима нас греет, хоронит
Землю под снегом забвенья – не вянет
Жизнь в сморщенном клубне.
Лето ворвалось внезапно – буянит
Над Штарнбергер-Зее
Ливнем; мы постояли на колоннаде,
Прогулялись по солнцу до кафе,
Выпили кофе, поболтали часок.
Bin gar keine Russian, stamm’ aus Litauen, echt deutsch[5].
Мы были детьми, когда гостили у кузена,
Эрцгерцога – он взял меня кататься на санках.
Я так боялась! Он сказал: Мари,
Мари, держись! И мы покатились… У-ух!
Ах горы! Такая свобода внутри!
По ночам я читаю, зимой отправляюсь на юг.
– Вау, – сказал Китридж. – Вот это да.
Эйприл пожала плечами.
– Вот оттуда оно. Автор был депрессивным типом в общем-то.
Она дергала за нитку на драной коленке джинсов.
– Это моей матери в голову идея пришла. До того как встретиться с моим отчимом, она была профессором языка и литературы. А потом мы стали богатыми, и все такое типа того.
– Твои родители развелись?
– Мой отец умер, когда мне было шесть.
– Извини, мне не стоило…
– Ладно. Он тоже был не из тех, кого чудесными людьми называют. Последствия