а фарс – происходившее в то же время в его подвалах. Отцы русской демократии праздновали там победу над Горбачевым. Именно тогда я в первый раз понял, что служу не тому человеку» [154]. Закрепил ту победу беловежский сговор. После него Горбачев поразмышлял еще некоторое время и, трезво оценив ситуацию, 25 декабря 1991 года сам сложил с себя полномочия президента уже несуществующей державы. Подчеркнем, добровольно, без всякого принуждения со стороны. Позже мы увидим, как в подобной ситуации повел себя Ельцин.
Но пока он оказался, наконец, на вершине власти. «Порвав с прошлым, он окружил себя людьми разных мотиваций – карьеристами, наглецами, прохвостами, искренними демократами, новыми хозяйственниками (и старыми тоже, но перестроившимися) и сумел «употребить» их, нацеливая на беспощадный разрыв с эпохой 17-го года» [45. стр. 281].
Впрочем, нацеливать особенно было и не нужно, обстановка сама подсказывала образ действий. И если лозунгом революции 1917 года был «грабь награбленное», то новая революция шла уже под другим лозунгом «хватай бесхозное». Многое хватала сама номенклатура, но хватало и на долю прочих ловкачей. И если вдуматься, то называть эту массу ворами, как это вошло уже в обиход, и на что упирает С. Говорухин, будет юридически неправомерным. Представьте, что вы нашли на дороге крупную купюру. Поднимете вы ее или нет?.. Вот то-то. Поднимете, не задумавшись. А если на миг все же задумаетесь, то быстро сообразите: не подниму я – поднимет кто-либо другой. Так почему же не я? Главное – оказаться на той же дороге в нужном месте и не тешить себя мыслями о нуждах народа и о демократии. Выходит, что винить следует, по большому счету, не столько тех, кто подобрал, а тех, кто бросил на произвол судьбы хозяйственные объекты, порученные им прежней властью.
Оказавшегося у власти Ельцина подобные мысли не занимали, просто включился дремавший в подсознании инстинкт разрушения. Сам Ельцин не имел ни твердых политических убеждений, ни определенных экономических концепций.
Вспоминает тот же Познер, как еще в начале 90-х годов он брал интервью у Ельцина, баллотировавшегося в Верховный совет Российской Федерации. На вопрос, демократ ли он, последовал довольно откровенный ответ: «Нет, конечно. Вы же знаете, в какой стране я родился и вырос, вы знаете, членом какой партии я был всю жизнь, откуда мне быть демократом? Может быть, работая с настоящими демократами, я научусь этому» [51, стр. 171, 172]. Не научился. А то, что при Ельцине воспринималось как демократия, на самом деле было хаосом и беспределом. В самом деле, будучи демократом, Ельцин не допустил бы, чтобы в его правительстве появились такие одиозные личности, как Е.Примаков, брежневист и друг диктатора Саддама Хуссейна, как тбилисский «лопаточник» генерал И. Родионов. А критикой в свой адрес со стороны прессы он попросту пренебрегал, поскольку был уверен в своей популярности и в заинтересованности в нем своего ближайшего окружения.
Иначе дело обстояло с экономическими реформами, которых от него ждали