фера, даже ландшафт иной. И вода. Кругом вода. Хотя, что же в том удивительного, ведь город находится на полуострове Муравьёва-Амурского: с одной стороны Амурский залив, с другой – Уссурийский? И это, на человека, впервые попавшего сюда, производит неизгладимое впечатление. Мы с Мариной – не исключение.
Едва наши ноги, сойдя с трапа самолёта, коснулись земли, как моя младшая подруга обвела окрестности восторженным взглядом и сказала:
– Ну, здравствуй, Владивосток!
Мне показалось, что я ответила ей мысленно:
– Ну, здравствуй, хрен мордастый.
Оказалось – вслух.
– Что-что?! – засмеялась Марина. – Я не поняла. Ты, что разочарована? Посмотри, какие виды! Владивосток с нашим «вечно пыльным» Наманганом не сравнить…
– Правильнее бы сказать: Приморская земля, потому как это всего лишь Кневичи, и от них до Владивостока сорок километров. А до Артёма рукой подать, и нам туда. – поправила её я.
– И откуда ты всё знаешь?! – не-то удивилась, не-то возмутилась Марина.
– Популярную литературу почитываю, – с улыбкой ответила ей.
Уже в автобусе моя юная подруга неожиданно выдала:
– Надеюсь, здесь нет этой музыки, завязшей в зубах, как жёваная-пережёваная резинка?
– Не бойся, Марин, не соскучишься, – ответила я. – Здесь все на китайском поют.
Марина посмотрела на меня насторожено и сказала:
– Ты шутишь, или как?
– Да, конечно же шучу, – состроила я серьёзную мину. – Тут сплошь только песни твоего любимого Ильи Лагутенко с его «Мумий Троллем». И никакие больше.
– Да ну тебя! – махнула рукой Марина, и всю дорогу до самого Артёма, молча смотрела в окно автобуса. Видимо, обиделась, ведь она этого певца органически не переносит, считая его нудным и манерным.
Итак, мы будем жить не в самом Владивостоке, а в городе-спутнике Артёме: там и кое-кто из Намангана живёт, и квартиры дешевле. Списались с хозяйкой, договорились об оплате – так, что едем не «на деревню дедушке». Боюсь, что на этом плюсы заканчиваются, и начинаются минусы. Хотя поживём – увидим.
* * *
Прошло полгода с тех пор, как мы прибыли из Средней Азии на самую восточную точку нашего Союза, по словам Марины «ловить женихов». Это её «откровение» всегда вызывает у меня бурю негодования:
– Кто – женихов ловить, а кто заработать, чтобы можно было, наконец, перебраться в Россию!
– Одно другому не мешает! – засмеялась в ответ подруга.
И добавила, гладя меня по плечу, словно задабривая:
– Да ладно тебе, Том! Здесь все женщины делятся на две категории: невесты и бабушки. Ты же не бабушка!
Пропустив мимо ушей, окончание её реплики, я поинтересовалась:
– Кто тебе такую чушь сказал? Уж не Наташка ли Карелина?… Опять у неё была?
– Нет, что ты? – быстро отреагировала Марина. – Это мне на работе сказала одна – бабушка по призванию.
– Кто такая? – продолжала настаивать я.
– Ты её не знаешь! – скороговоркой ответила Марина, и я поняла, что мой вывод верен: Наташка.
Карелина тоже из Намангана, уехала более двух лет назад. Успела уже, как говорит Марина, и муженька, конечно, капитана дальнего плавания, подцепить, и ребёночка ему родить. Никто не знает о том, что там, в Намангане, у неё была самая древняя «профессия», но отнюдь не журналиста…
Наташка – бывшая соседка Марины, и она на два года старше моей юной подруги – ей 22. Я из всей этой пёстрой компании самая «старая»: мне 29, и, если все Наманганские девчонки приехали сюда ради женихов, то я действительно, чтобы заработать деньги на переезд: уж больно неспокойно становится в Средней Азии.
Как говорит моя мама:
– Грядут большие неприятности.
А ей можно верить: у неё чутьё, то бишь интуиция, как у дворовой собаки, которая всегда знает, когда и от кого пинок схлопочет.
Моя матушка юмористка ещё та: никогда не унывает. Я её полная противоположность. Мама обычно объясняет это именно так: – «Не в меня девка уродилась – вся в отца». И вздыхает тяжко, видно сожалея об этом.
Если бы ни она, то я никогда во Владивосток не попала. Разве бы я смогла оставить своего сына Игорька?
– Пусть отвыкает от материнской юбки! – заявила мама, перед моим отъездом. – Мужик он, или как? Что вырастет из такого, когда ему мама до сих пор сопельки вытирает?
Ну это она, конечно, гиперболизирует. Хотя сыну только девять, он у меня мальчик самостоятельный – весь в свою бабушку: такой же категоричный и ершистый.
Марина, с которой мы вместе работали в Наманганском городском отделе статистики, когда услышала, куда я собралась, тотчас же заявила:
– Я с тобой!
Жалко мне девчонку – хорошая она: весёлая, открытая, простая. Даже