Начал искать причину Стафилококк, чтобы убрать меня, неудобного клиента, с теплохода. Попросил у меня повар зеркальную полочку, находящуюся на балансе народного, пароходного хозяйства. Я полочку государственную ему отдал, и деньги не потребовал. Не получился из меня жадный расхититель народного имущества. Не вербанул повар матроса на полочке.
Почему Стас Филов ко мне привязался? Кок должен был стать шеф поваром, если меня завербует. Советская система! Остановил я вредное движение Стафилококка по советской карьерной лестнице.
Шпионы при неудачах лютуют. Убирают людей. Но за борт меня не выбросишь, опасно. Стафилококк решил списать меня на берег. Нет человека, нет проблем! Подсознательная информация, моя болтовня контрольными словами-ответами подсказала чекисту-коку, что я болею венерическими болезнями. Поэтому боюсь сношаться, чтобы не заразить грязную капиталистическую американку и советский чистый контингент женских индивидуумов. В рейсе за три месяца я ни с одной комсомольской девкой не связался половым поводом. Не подал я молодым морячкам сексуального начала и полового конца. Наедине ни одну советскую сексотку я не тронул за вожделенные женские прелести. Ни одну распутную иностранку я сексуально не пощупал. На конце рабочего дня в моей каюте, после незаметной вербовки иностранцев, сексостраждущие официантки-сексотки, раздвигая ноги, сами на мой матросский конец натягивались, а я в очаровательных морячек не втискивался. Не втыкался.
За мой сексуальный протест Стафилококк на меня заяву в венерический диспансер подал. Анонимно. Пришли мы из жаркой Флориды в ветренный, дождливый Ленинград, и меня советские доктора повязали. Кровь брали, соскобы. Сажали на мягкий, круглый сосуд. Я требовал твёрдого, квадратного табурета. Врачи убирали жидкий стул. Выдал я лекарям и густой стул и мочеиспускание. Что вам, коновалам, ещё надо? Ничего глупым медбратьям не надо, кроме анализов. В короткой мини-юбочке круглопопая медсестра вызвала у меня жаркое спермоизвержение.
Доктора, как чекистки Путнина: в дерьме копаться – золотые руки! Не нашли айболиты глистов в моём стульем кале. Не обнаружили в моих моче и сперме ни розовой, ни бледной спирохеты. Лишь шустрые сперматазоиды, размахивая хвостиками, шныряли в семенной жидкости морского производителя, разыскивая яйцеклетку. Как и мои активные сперматозоиды оказался я здоровым. Но скомпрометированным. Про меня пошёл слух. Зловонный шёпот. Запах компрометации меня окутал.
В Советском союзе было всё равно, ты заболел или тебя заболели. Неважно, ты украл или у тебя украли. Важно, что пошла информация. С советского пассажирского флагманского лайнера меня, меченого, списали и отправили на грузовое судно. В 1982 году вижу, что на советском грузовом теплоходе меня механик Шатун курирует. Вычислил я, что Владимир Шатун секретным сотрудником КГБ числится.
Для обеспечения чистого морального облика советских людей,