заинтересовался армянами и возможностью привести их в ряды католической паствы. Он поддерживал миссии новых монашеских орденов (как францисканцев, так и доминиканцев) в Центральную Азию, начатые в предыдущем столетии. Наиболее теплые отношения монахам удалось завязать с армянской диаспорой в Иране и в степях Центральной Азии: так, первые переводы современных им латинских богословов – например, доминиканца Фомы Аквинского (см. с. 446–448) – сделаны именно на армянский. Одна община армянских монахов в Азии даже приняла для себя доминиканский устав и перешла в подчинение Риму, взяв латинское название, выражающее гордость за их армянское наследие: «Братья Объединения монастыря Святого Григория Просветителя» (см. с. 209–210). Такие же союзы начали заключать в XV веке и в Восточной Европе: армянские общины сохраняли свою литургию и особенности богослужения, однако признавали главенство папы, называя себя униатами (т. е. объединенными). Впоследствии, в период Контрреформации (см. с. 576–578), Рим начал заключать такие же унии с другими группами христиан. Не все были в восторге от такого объединения на римских условиях: армянская церковная иерархия в самой Армении яростно боролась против унии с папством, и слово «униат» в ее устах скоро приобрело негативный оттенок. Миафизитский Католикат продолжал и в самых тяжелых условиях сохранять независимость своей Церкви, управляемой из собора в бывшей армянской столице Эчмиадзин, или Валаршапат.[552]
Церковные стратегии выживания
В этот же период диофизитская Церковь Востока разрабатывала собственные стратегии выживания. В порыве, порожденном отчаянием, она отказалась от общей для всего восточного христианства эстетической традиции и начала запрещать изображения священных предметов, будь то живопись или скульптура: слишком часто эти изображения провоцировали мусульман на вандализм. Впрочем, диофизиты давно уже отказались от распятий, которые, на их взгляд, символизировали смешение природ в Иисусе, изображая Бога страдающим на кресте; на их крестах не было Распятого – они указывали на Христа воскресшего (по иронии судьбы, миафизитская Армянская церковь тоже предпочитала кресты без Распятого, но по прямо противоположным богословским соображениям). Брат Гильом Рубрук в 1250-х годах был неприятно поражен, когда христианин-диофизит из Центральной Азии, увидев серебряное распятие «во французском стиле», сбил с него изображение Христа.[553] Когда в XIX веке в Оттоманскую империю проникли протестантские миссионеры, отсутствие у несториан каких-либо священных изображений заставило их с удивлением и радостью назвать Церковь Востока азиатскими протестантами. Диофизиты не спешили исправлять ошибку своих неожиданных союзников, ибо Средневековье и эпоха Возрождения научили их ценить тех немногих друзей, какие у них остались. Увы, впереди их ждали новые несчастья: начало ХХ века стало и для Церкви Востока, и для Армянской церкви периодом, быть может, самого жестокого мученичества в христианской истории (см. с. 941 и 1018–1019).