не ела несколько дней. Когда солнце поднялось на Сьеррой-Невадой, она оставила спящих в машине у дороги друзей и направилась через пустыню в город. Она шла по пустым улицам, и вдруг:
Мир запламенел жизнью… Не было никаких видений, никаких пророческих голосов или визитов тотемных животных, только это полыхание повсюду. Что-то вошло в меня, а я в него. Это было не пассивное блаженное слияние «со всем», как обещали восточные мистики. Это было яростное столкновение с субстанцией жизни, которая вливалась в меня изо всех вещей сразу… Ничто не могло удержать ее. Везде, внутри и снаружи, все было чересчур. Это можно было бы описать словом «экстаз», но только в том случае, если вы готовы признать, что экстаз – это вовсе не счастье и не эйфория, что он присутствует в муках утраты и может походить на вспышку насилия[32].
Этот опыт – или «столкновение», как тогда об этом думала Барбара, – не возник из ниоткуда. На протяжении нескольких лет она уже переживала мгновения диссоциативного поглощения, когда что-то «снимало слой с видимого мира, забирая все значения, суждения, ассоциации, ярлыки и слова», и ей казалось, что она погружается в «невидимую первичную субстанцию, из которой возникает весь знакомый и обусловленный мир». Барбара была подростком-интровертом, часто испытывала подавленность и любила одиночество. Ее отец был алкоголиком, мать демонстрировала суицидальное поведение, и у Барбары было мало друзей и мало парней. Она была поглощена поиском смысла жизни и разрывалась между редуктивным материализмом и романтическим мистицизмом Достоевского и Уитмана.
То столкновение казалось ответом на ее поиски. Но с кем или с чем она столкнулась? Религия не могла помочь ей в осмыслении этого опыта – она вернулась из баптистского летнего лагеря, полная презрения к «умственным дегенератам», которых там встретила. Это переживание больше не повторилось, и чувство утраты и замешательство, которые Барбара испытала, привели к малодушной попытке самоубийства. А потом постепенно она выросла и вернулась в ряды человечества – пошла в колледж, защитила кандидатскую по клеточной иммунологии, вышла замуж, родила детей. Когда работа в лаборатории стала казаться Барбаре слишком пресной, она стала писателем-фрилансером и борцом за социализм и феминизм. Как и другие в либеральном движении, Эренрейх была убежденным атеистом и отбросила свой подростковый опыт как психическое расстройство, возможно, даже приступ шизофрении. Но она не могла отделаться от чувства, что предала свое юное «я».
В зрелом возрасте Барбара пережила «возвращение вытесненного». Она стала писать об истории экстаза, сначала об экстазе войны в своей книге 1997 года «Кровавые обряды: истоки и история страсти к войне», а потом в 2006 году об экстазе танца в книге «Танцуя на улицах: история коллективной радости». Обе эти работы послужили вдохновением для написания книги, которую вы сейчас держите в руках. Эренрейх работала со своим прошлым посредством истории культуры, рассказанной от третьего лица. А потом, в 2014 году,