металла. Неподъемные и страшные, они хорошо вписывались в интерьер, рассмотрев который Уля всхлипнула и пообещала себе ничего в этом месте не есть.
– Опасаешься? – заметил её взгляд Шон. – А что, на ваших раскопах было стерильно?
Вспомнив, в каких условиях зачастую варили кашу или суп, Уля снова содрогнулась.
– Там, по крайней мере, еда была знакомой!
– Здесь тоже ничего необычного. Разве что молочный чай. Он на любителя.
Рассаживались странно, соблюдая какой-то непонятный Ульяне порядок. Её саму попытались оттеснить в сторонку, но Шон успел вовремя – подвинул на лавке особо рьяного кочевника и усадил Улю рядом с собой.
– Не зевай! Здесь патриархат, хоть ты и гостья. Так что держись поближе.
Уля снова кивнула, глядя, как стол исчезает под блюдами, тарелками, мисками и чашечками. И каждому из гостей вручили пиалу, из рук в руки.
То, что было внутри, Шон назвал чаем. Но плавающие на поверхности кружочки жира и крупа заставили сомневаться.
– Говорил же – на любителя. Но выпить придется!
Это было нелегко. Все же молоко с жиром для Ули оказалось… слишком. И она порадовалась, что никто не протянул добавку.
А на стол тем временем поставили блюдо с бараньей головой и Шону подали нож. В помещении воцарилась тишина.
Ульяна насторожилась: похоже, это что-то из местных обычаев.
Шон на миг потерял всю уверенность. Переглянулся с Эвеем, перевел взгляд на Улю и решительно сделал надрез, что-то бормоча.
Присутствующие внимательно следили за движениями ножа, и каждый отрезанный кусок встречали одобрительные шепотки. Шон раздавал мясо окружающим, строго по старшинству, и Уля несколько раз поймала его виноватый взгляд – словно оправдывался за что-то. А потом нахмурился и резко приказал по-монгольски.
Через несколько минут перед Улей появился большой кусок мяса.
– Это почетное «женское» угощение, – тут же шепнул Шон. – Прости, голова только для мужчин.
Для мужчин, так для мужчин – в чужой монастырь со своим уставом не ходят. И Ульяна спокойно жевала то, что ей разрешалось. Оказалось, кроме бараньей головы можно все. Вот только молочную водку Шон отсоветовал – крепкая. Вместо неё подали кумыс.
Но даже он ударил в голову. И, спросив у Шона можно ли, Уля вышла на улицу – проветриться.
После духоты саманного помещения даже горячий ветер пустыни показался прохладным. Подставив ему лицо, Ульяна забрела за пределы поселка и онемела от открывшейся картины.
Широкая река напитала пустынную землю, покрыв её изумрудным ковром. Он простирался до самого горизонта, и только где-то вдалеке виднелась бурая полоса. Неподалеку бродили отары и паслись лошади, а в по-настоящему бездонном небе парили орлы.
То один, то другой срывался вниз и исчезал в траве, закогтив добычу. Ульяна залюбовалась красотой стремительных движений и не сразу поняла, что тот резкий окрик относится к ней. А через мгновение её сбила с ног непонятная сила.
Конец