ответила одна и направилась к Лайле. Сунула руку в карман юбки. – И добавьте в кофе вот это, шериф Норкросс. Вкус не улучшит, зато взбодрит.
Это был пакетик порошка от головной боли «Гудис». Хотя Лайла никогда не пользовалась этим средством, она знала, что «Гудис» производят в Триокружье, наряду с бурбоном «Ребел Йелл» и картофельными оладьями в сыре. Содержимое пакетика на вид практически не отличалось от содержимого пакетов с кокаином, которые они нашли в сарае братьев Грайнеров, завернутыми в полиэтилен и спрятанными в старой тракторной покрышке. Именно поэтому братья, как и многие другие наркоторговцы, подмешивали в кокаин «Гудис». Он был дешевле слабительного «Педиа-Лакс».
– Тридцать два миллиграмма кофеина, – сказала вторая официантка. – Я уже приняла два. Не собираюсь спать, пока умники не справятся с этой гребаной Авророй. Ни в коем разе.
Первое – и, возможно, последнее – огромное преимущество должности единственного сотрудника службы по контролю за бездомными животными муниципалитета Дулинга состояло в отсутствии начальника. Формально Фрэнк Джиэри подчинялся мэру и городскому совету, но никто и никогда не заглядывал в его маленькую угловую комнату, с дверью в задней стене неприметного здания, в котором располагались также историческое общество, департамент рекреации и офис эксперта по оценке недвижимого имущества. Фрэнка такое положение вполне устраивало.
Он выгулял собак, успокоил их (для этого не было лучшего средства, чем собачьи куриные чипсы «Доктор Тим»), напоил, позвонил Мейси Уэттермор, волонтеру-старшекласснице, чтобы убедиться, что она придет в шесть часов, дабы снова их покормить и выгулять. Она подтвердила свой приход. Фрэнк оставил ей записку с указаниями, кому и какие нужно дать лекарства, запер дверь и отбыл. Лишь позже ему пришло в голову, что у Мейси могут найтись более важные дела, чем уход за несколькими бездомными животными.
Фрэнк думал о своей дочери. Снова. Утром он ее напугал. Ему не нравилось в этом признаваться, даже самому себе, но он ее напугал.
Нана. Почему-то он тревожился за нее. Не из-за Авроры, но чего-то связанного с ней. Чего именно?
Перезвоню Эл, решил он. Перезвоню, как только вернусь домой.
Но, вернувшись в маленький четырехкомнатный дом, который он снимал на Эллис-стрит, Фрэнк первым делом заглянул в холодильник. Смотреть было особо не на что: пара стаканчиков йогурта, заплесневелый салат, бутылка соуса для барбекю «Свит бэби рэй» и упаковка «Овсяного стаута дочери шахтера», высококалорийного напитка, вроде бы полезного для здоровья – раз в нем содержался овес. Он взял одну банку, и тут зазвонил мобильник. Фрэнк увидел фотографию Элейн на маленьком экране – и его посетило озарение, без которого он вполне бы обошелся: он страшился Гнева Элейн (немного), а его дочь страшилась Гнева Папули (тоже немного… он на это надеялся). Неужели на этих страхах могли строиться семейные отношения?
Я – хороший парень, напомнил он себе и нажал кнопку приема.
– Привет,