ползущий
предательский рыночный запах.
И голосом горя кричат колокольно куранты,
А мы, закаленные
в дерзком победном горниле,
Как ту Атлантиду вознесшие к небу атланты,
Россию родную на камни вчера уронили.
Любимая, слушай, мучения так бесконечны,
И дома покоя не знаю я даже с тобою:
Я месяц усталый, мне двигаться вечно и вечно
Над миром погибшим
в пространство его голубое.
Мы, пленные торга кровавых растлителей эры,
Целуемся молча и молча в ночи пропадаем,
За нами с экранов недрёмно следят люциферы,
Мы лица их вряд ли теперь на пути угадаем.
А бесьи копыта стучат по гранитной брусчатке,
Беда нависает и нас истребляет большая,
И главный преступник
пять лет не снимает перчатки,
На зверью охоту из Спасских ворот выезжая.
Мой Кремль ненаглядный,
пленённый с великим народом,
А мы-то с тобою пленёны, пожалуй, с рожденья,
Но Царь поднебесный готовит возмездье
уродам
Грозою и бурей —
молитвами освобожденья!..
1996
За окошком
За окошком не лебяжью стаю
И не звезды высеяла тьма,
Это задержалась, пролетая,
На весенних яблонях зима.
Как же мы не встретимся с тобою,
Если маем разбудило высь,
Если белое и голубое
За зеленым полем обнялись?
Ничего мы, оба, не разрушим,
У тоски недружелюбья нет,
Потому струится в наши души
Белый, белый, лебединый свет.
Я скажу и не дождусь ответа,
Только чуть расширятся глаза, —
Ведь от света золотеет лето
И грозой качает небеса.
На пиру страстей неистребимых
Ревностью остывшим не помочь.
Привкус крика на губах любимых
И в зрачках неистовство и ночь.
Обниму, нахлыну ли, прильну я,
Словно ливень, полоня траву,
Так, что даже кофточку льняную
Я опять – над сердцем разорву!..
1996
Тайна прозрения
Я не прозреньям тайным удивился,
А на заре кричали журавли…
Они кричат, а я ведь не родился,
Хоть яблони у окон отцвели.
И на тропе вчера, у поворота,
Я целовал тебя и говорил:
«Я не родился, это кто-то, кто-то
Мне жизнь свою и память подарил!»
В любви нет воли и в судьбе нет воли,
Не приручить желаниям чудес.
И я давно седей луны, а поле
Звенит травой зеленой до небес.
Летело время вьюгой и смеялось,
Я к звездам шел из гиблой темноты,
И надо мною мать моя склонялась,
А с нею – Богородица и ты.
В слезах мы захлебнулись и в разврате,
И путь сквозь покаяния тяжел:
Вот я искал других и виноватил,
Но виноватей всех себя нашел.
И